Мне показалось, что не стоит говорить ей о мисс Олвейс.
И как будто мало мне было бед, мамаша Снэгсби заглянула в зал и обнаружила, что я там так и не прибралась. Никогда ещё не видела её в таком гневе. Ноздри мамаши трепетали. Родинка на губе ходила ходуном. За все прегрешения меня отправили в постель, и в двери комнаты со скрежетом повернулся ключ.
Спать мне ничуть не хотелось, и я запалила свечу, чтобы немного разогнать унылый мрак. Я сделала это отнюдь не потому, что встреча с мисс Олвейс напугала меня. И я вовсе не переживала, гадая, что за коварство она замышляет в эти самые минуты. Ни капельки не переживала!
– Айви…
Голос был тихим-тихим. И всё же я была уверена, что мне не послышалось.
Я вскочила с кровати и подбежала к двери:
– Миссис Диккенс, это вы?
Тишина в ответ.
– Наверное, вы боитесь отпирать мою дверь, чтобы мамаша Снэгсби не надрала вам уши. Прекрасно вас понимаю, – сказала я. – Но если бы вы как-нибудь сумели просунуть под дверь хоть парочку сырых картофелин, я была бы очень…
– Айви…
Нет, голос доносился не из коридора. Он раздавался где-то совсем рядом и в то же время будто вдалеке. Я быстро подошла к окну, отдёрнула занавеску и выглянула на Теккерей-стрит. Вдоль улицы горели газовые фонари, их тёплый свет не давал тьме подступить к домам. Мимо проехала повозка. Следом торопливым шагом прошёл ночной констебль.
– Айви…
Впору было сойти с ума. Кто же меня зовёт? Может быть, призрак? Я так измучилась, ломая голову над этой загадкой, что не заметила, как камень у меня на груди потеплел и стал пульсировать всё быстрее и быстрее.
Свеча вдруг погасла. Комнату оплели тени.
Но спустя мгновение тьма рассеялась – из-под моей ночной сорочки ударил прекрасный серебристый свет. Я тут же потянула за цепочку, взяла алмаз Тик-так в руки, и его сияние заполнило комнату словно свет зимнего солнца.
Я поспешно уселась прямо на пол, скрестив ноги, и стала вглядываться в камень. И когда свет в его глубине сделался мягче, увидела её. Она сидела, забившись в угол. В пустой комнате с отвратительно жёлтыми стенами, на белом полу. Её светлые волосы спутанными прядями липли к лицу.
– Айви, не ищи меня! – прошептала Ребекка Баттерфилд.
Мне хотелось закричать. Нет – расплакаться.
– Ребекка, – шепнула я в ответ, – Ребекка, ты меня слышишь?
Её взгляд, казалось, был устремлён из глубины камня прямо на меня. Кожа источала еле заметное сияние.
– Забудь, что ты видела, – прошелестела она. Она дышала часто и неглубоко, глаза ничего не выражали. Она выглядела совершенно обессилевшей. – Не ищи меня, Айви, они тебя ждут.
– Кто ждёт, дорогая? – хриплым, севшим голосом спросила я. – Ребекка, где ты? Скажи мне, где тебя искать?
– Ты надела ожерелье, ты надела ожерелье, Айви, и осталась жива.
Ребекка