Не доверять, не быть обманутым никем,
хоть понимаешь, – это невозможно…
Как это больно – людям доверять,
Когда они тебе в сознанье – тонны гнили.
А ты пытаешься им чувства доказать,
хотя лет сто, как все тебя забыли.
Спеши всем снова душу открывать:
проверенным или чужим прохожим.
Это ошибка – людям доверять,
терять и падать обжигаясь… Сколько можно?
п о х о р о н е н н а я в е ч н о с т ь
Похороненная вечность. Промораживает суставы.
До тошноты заслушанные песни.
Разговор про безгрешность на «никогда» оставим,
для лжи в сердцах уже ни капли места.
Обвинённые в искреннем, обманутые любящие.
А ведь мы виноваты сами. Во всём.
Сами топчем прожитое, разбиваем будущее,
Страдаем тоже сами… Только потом.
Попытки убить любовь, бесчувственность масок…
Сколько можно то строить, то рушить?
С каждым днём всё меньше жизнерадостных красок.
Именно так умирают забытые души…
И места меньше. На двоих, на пятерых, на сотню…
Куда там! Одному здесь места мало…
И не известно что там ждёт, за третьим поворотом.
(Да знал бы кто-нибудь, как всё это достало).
Но не пытайся закричать, ведь все равно не слышно…
Здесь тысячи о чём-нибудь кричат.
И некому помочь, спасти, утешить…
Добьют, толкнут и бросят… прямо в ад.
И страшно понимать. Незаменимым есть (за-/из-) мена.
Да и каждый сам себе давным-давно чужой…
И средь врагов, твоей же ждущих смерти, – даже стены.
А из людей – так каждый первый, даже не второй.
Похороненная вечность. Недостаточно места.
На двоих, на пятерых, на сотню…
Полумрак. До тошноты заслушанные песни.
И сами себя убивающие. Вот мы.
заглядывать тебе в душу
я ведь не спрашиваю тебя о наличии воздуха,
только потому, что боюсь заглядывать тебе в душу.
каждой ночью все невыплаканные слёзы
я прячу в объятиях горячего чая, пледа и простыни…
признаться, не знаю, свойственно ли это мне,
или не свойственно.
и голос, живущий далеко внутри меня, по стенах рисующий
тёмной, насыщенной тушью,
каждый раз поселяет ком в моём горле. и душит.
с каждым лунным затмением меня всё больше убивает,
оставляя во мне всё меньше и меньше терпения.
но во всех своих ссадинах, и на запястьях вечных гематомах
виновата несомненно я, ловящая себя на мысли
«мне его не хватает».
я дочитала, ровно через две главы главного героя расстреляют.
а на страницах, несущих, казалось бы, сущие пустяки в строках
сыграет в а-банк авторское воображение.
но в аналогичной реальности у меня не остаётся сомнений.
я не спрашиваю, не температуришь ли ты,
только