От такого предложения Пётр был не вправе отказаться.
Он приоткрыл окно и достал оттуда бутылку, стоящую между рамами, которая оказалась очень даже холодненькой.
Налили по стопке, и тут же выпили.
Филипповна все беспокоилась обо мне. Она постоянно накладывала в мою тарелку, то картошки, то маринованной рыбы, то сервелат, то красную икру. Со словами:
– Кушай, кушай, кушай, ты же устал, тебе надо отдохнуть. И не дай Бог, заболеть. Ты же весь промок в наших снегах.
А потом пошел разговор и о жизни.
Выпили и вторую бутылочку, которую Петя достал из-за окна. За этими разговорами съели почти полстола, что было накрыто. Потом с подоконника достали всю оставшуюся закуску и принялись за третью бутылочку.
Когда и этого не хватило, то Петруха сбегал к себе в комнату, принес оттуда еще одну, такую же холодненькую.
Закончилось все тем, что как я пробирался в свою комнату, где мне была застелена кровать, я уже не помнил. События оставшегося вечера остались только кадрами, как в немом кино.
Утром я проснулся оттого, что Филипповна теребила меня за плечо:
– Тебе-то на работу надо будет сегодня идти? Что-то ты вчера, как я помню, мне об этом говорил.
– Наверное, надо, я же сюда на работу приехал, – еле ворочая языком, пытался я сопротивляться Филипповне.
Но Филипповна не отставала:
– Давай. Тогда вставай и иди, умывайся.
Умываться пришлось в кладовке.
Для меня, городского жителя, привыкшего к коммунальным удобствам, тут было все неожиданно.
На стене висел алюминиевый умывальник с соском. В него надо было из ведра налить воды, и поднять сосок, чтобы из того потекла вода. А чтобы она не забрызгала башмаки, то ноги надо было расставлять очень широко. А мне с бодуна, это было проблематично.
Только я приспособился к предметам туалета, как зашла Филипповна и дала мне полотенце. Хорошо, что зубная щетка и мыло у меня были свои.
Я умылся, одел свитер, куртку и сбегал в туалет.
На улице было не холодно. Было минус четыре, пять градусов. Вокруг блестел снежок, отблескивая желтыми искрами от фонарей, которые были установлены вокруг дома. Хоть дом и стоял на отшибе, но освещение вокруг него было сделано сносное. В темноте дорогой в туалет не ошибешься. Особенно если приспичит.
Бодренький, после такой пробежки на улицу я вернулся в дом. Даже жить стало веселей, не смотря на вчерашние возлияния.
В течении моего отсутствия, Филипповна приготовила завтрак и ждала меня за роскошным столом.
На завтрак, опять же, была та же самая картошка с мясом, где было, наверное, больше мяса, чем картошки, кусок аппетитного, разогретого белого хлеба. Как потом оказалось, что этот хлеб был из консервных банок.
Несколько кусков такого хлеба она положила передо мной с кружкой очень крепкого чая.
Чай был почти черного цвета,