Моего пса зовут Враг. Олег Верещагин

что землянин вполне может читать родовые вышивки, надо было их не подновлять, а наоборот – сорвать… хотя – нет, это чтение слишком сложно для землян… – Так вы берёте меня на работу?

      – Беру, – отозвался землянин. Задумчиво продолжал: – Сейн, значит… А я Анатолий… – он поморщился, словно ему не нравилось своё собственно имя, – чёрт, зови просто дядя Толя… Есть хочешь?

      – Хочу, – Сейн сказал это почти вызывающе, вспомнив слова из Наставления Асгорна: «В гостях всегда ешь много. Если гостишь у друга – это будет ему приятно. Если у врага пришлось гостить – будет ему это неприятно. Ты же всяко останешься прав…»

      – Ну так пошли тогда, перекусим немного, времени-то не хватает, – махнул Дядя Толя рукой в сторону крыльца. – А потом покажу тебе, как тут и что… – и добавил: – Обуйся, ноги покалечишь в лесу. Вон кран в стене торчит, ноги вымой… Хотя погоди, я тебе рабочую одежду сейчас выдам, чего своё грязнить?

      …Сейн не врал, когда сказал, что хочет есть. Завтрак в лагере был, как обычно, тощеватым. А за время пути он и ещё проголодался. Поэтому не стал чиниться, когда землянин вынес прямо на крыльцо большую тарелку, на которой горой лежали бутерброды – из подчерствевшего белого хлеба, правда, но зато их было много, и мясо, с которым они были сделаны – толстыми кусками – оказалось умопомрачительно вкусным, сочным, нежным и острым. А ещё была здоровенная кружка с почти чёрным и очень сладким напитком, горячим, в котором Сейн не сразу опознал всё тот же чай, который так любят земляне и который показался ему горьким, когда однажды сторк его попробовал. Дядя Толя за едой молчал, поглядывая то на небо, то во двор. Потом старательно подобрал с тарелки все крошки, ловко закинул их в рот и поднялся:

      – Ну – надо браться, и так пока тебя ждал – запоздал, – это было сказано без упрёка, но Сейн вскинулся. Однако землянин словно бы и внимания не обратил на поведение сторка. Он продолжал: – Насчёт тебя. Если хочешь – можешь каждый день ходить туда-обратно. Только мне так думается, что далековато это. И по времени неладно. А работа тяжёлая, и утром встать хочется попозже, и вечером лечь иной раз пораньше… – он говорил всё с тем же смешным акцентом, выпячивая «о» и местами странно прицокивая: «хочецця», «думаецця». – Потому если, значит, хочешь – вон в той комнате диван. Спи себе. Не пролежишь место. Ты про это подумай, паря, а теперь давай-ка я тебе дам обмундировку и покажу, что делать надо. Электропилой и обычным топором пользоваться умеешь? И лебёдкой?