эмира… В другом краю, развеселый торговец рыбой, с живыми черными глазами и чудной улыбкой, весело торговал у стен арка, где жил правитель, а через полгода… братья правителя, сами, принесли его голову к ногам Арбиля и тут же навсегда потеряли свои… Осень нежно улыбалась миру. Причудливо расцвеченный ковер из листьев опадал на землю. Предгорный лес добродушно шумел о чем то. Шумный Кашгар наполнялся разноголосым гулом караванов, окликами, бранью, разноязычным говором. Славный на весь восток, базар, открывал свое сердце продавцам, покупателям, просто зевакам. Пришедшие с последним караваном в город, дервиши, дарвазы, бродяги, из которых давно вытряхнул душу ветер странствий, не торопливо занимались своими делами. Кто облюбовал место для сбора милостыни, разложив свои не хитрые пожитки, кто стряхивал дорожную пыль, переругиваясь с соседями. Кто то вытянув шею, жадно вглядывался в разноцветие рынка, ловя ноздрями аромат еды с постоялых дворов и чайхан. Высокий дервиш, с черными кудрями и живыми глазами, звонко напевал слова молитв, тряся, время от времени, чашей, выдолбленной из тыквы. Казалось, что, он, так увлечен своим делом, что мир, созданный Аллахом, давно стал для него чужим. Чернокудрый дервиш был настолько привлекателен, что послушать как, он, выкрикивает, словно, выпевает, суры из корана, стекался самый разный люд. Монеты в его чашу сыпались со всех сторон. Словно не замечая их, дервиш самозабвенно беседовал с высшими силами. Внезапно, какой то, шум, в самом центре площади, отвлек тех, кто внимал ему. Головы повернулись в другую сторону. В мгновение ока лик певца, славящего всевышнего, изменился. Чаша с монетами исчезла в складках лохмотьев, а сам, он, поджав ноги, сел в выемке у глинобитной стены, исподлобья, бросая острые взгляды по сторонам и нащупывая за поясом шаровар отточенный, мазендаранский, кинжал. Располагавшийся рядом с ним, плечистый, юродивый, с заиканием и хрипом, напевавший какие то песнопения, не заметно склонился к уху дервиша – Дело плохо, Магир, плохо. Тех троих, кто пришел с нами, узнали купцы. Сбежалась стража. Их изрубили прямо на площади. Надо уходить. Стражи рыщут по рынку. Горожане с удовольствием примут участие в охоте на людей дороги.! Черноглазый дервиш процедил сквозь зубы – Да примет Аллах их души, Хасан. Но, мы, не можем уйти, бросив Али и Якуба. Нужно ждать. А потом, на милость Аллаха и ротозейство шайтана! Тот кого назвали Хасаном, скрипнул зубами – Шайтан перешел нам дорогу, Магир. Стражи, расталкивая древками толпу, деловито, оглядывали нищих, дервишей, бродяг, жавшихся под лучами солнца, ежившихся, словно желая провалиться на месте. Внезапно, Магир широко всплеснул руками и утробно рявкнул, так что под стражниками шарахнулись кони – Сотворите беззаконие на земле трижды и трижды три, вернется оно к вам! Двое оборванных странников, воспользовавшись минутной заминкой ищущих, скользнули вдоль стены. Тоном, не терпящим возвражений, чернокудрый дервиш, едва слышно, произнес –
