Мимо нас, по направлению на Ишкашим, тянулись вереницы различного транспорта, битком гружёные людьми с оружием и без него, ишаки, лошади, люди с тюками.
Связи между тремя машинами не было, поэтому мы распределились по три человека на три машины, достали свои радиостанции, проверили связь, и тронулись в путь.
В такой ситуации любимого певца пировых домочадцев – Ахмада Зоира, пришлось в машине выключить. Опять повторился ритуал прикладывания руки к губам и к портрету Ага-Хана, прогрев движка, и машины тронулись по дороге, подпрыгивая на неровностях. А по краям дороги – камни, указатели с гамматическими эмблемами и люди, люди, люди, бегущие от войны вниз к Пянджу, поближе к границе. Водитель головной машины порывался гнать вперёд, и очень большого труда стоило уговорить его выдерживать дистанцию и сбавлять скорость, если колонна растягивалась.
Очень не хотелось встать мишенью посередине дороги, из-за того, что Чичероне опять заправился только в обрез на полдороги. Вот теперь бензином с нами делиться вряд ли кто-то будет. Себе дороже…
Технические санитарные остановки, через три часа, делали по очереди. Сначала дела делает вторая машина (по одному, прямо на колесо), чрез двести метров вторая, потом также третья.
От многих людей я слышал, как нескольких иностранных специалистов пленили здесь, когда они всей гурьбой спешились и отошли на обочину «до ветру», просто покидав оружие в машинах.
На очередной технической остановке мы с Валерой поменялись местами, и я сел справа, перехватив карабин в левую руку.
Из Лянгара доносились редкие хлопки выстрелов. Словно нагнетая обстановку хаоса, погода стала пасмурной, небо потемнело и посыпался снег. Тогда-то я и услышал от Чижика фразу из Ветхого Завета: «Быстрее вечерних волков…» Фраза крутилась у меня в голове весь путь до ближайшего населённого пункта.
Джип родственника Пира Шо Лянгари представлял собой, поистине, произведение искусства. Конечно, до пакистанских «барбухаек» ему было далеко, но ведь и весовые категории разные. Цвет он имел вишнёвый. На верхней части лобового стекла, равно как и на обтекателях зеркал заднего вида имелись какие-то арабские символы жёлтого цвета и «руки Фатимы». Капот машины был затянут крупноячеистой чёрной сеткой, а радиатор завешен серой тканью. Кузов прикрывался чёрным тентом.
По дороге наш караван ещё раз тормозил, и Дядябрат производил манипуляции с зелёной пропановой горелкой, пока мы осматривали свои сектора. Через десять минут прогрева тронулись мы в путь, миновав людей с ишаками, человека в куртке с клёпками, замотанного в шарф, одноэтажные домики, между которыми на камне, лицом строго на Кыблу, молился пограничный стражник в китайском «каменном» камуфляже и с чешским АК.
Первый контакт 0:0
Проехали