Требовалось огромное усилие, чтобы покинуть тёплый спальник и вылезти в объятия холода.
Не знаю, как остальные, но участок сброса по ровной тропинке вдоль реки, я прошёл в абсолютном анабиозе, даже не вспоминая о аудиовизуальном контакте с остальными. Шёл на пределе морально-волевых качеств. Начался спуск к кишлаку.
За два часа одолели спуск по относительно ровной тропе, и наше обоняние почти синхронно учуяло кишлачный запах – жжёный кизяк, и многое другое. Стали лаять собаки. Мы с Тунгусом шли в тылу и срезали дорогу через чей-то огород.
Не торопясь, чтобы не терять лица, пришвартовали на крыши джипов те рюкзаки, которые не помещались внутри, похватали «железо», и уселись в тёплые салоны.
Чичероне завёл двигатель, прикоснулся рукой ко рту, потом коснулся той же рукой портрета Ага-Хана на лобовом стекле. Традиция. Опять заиграл Ахмед Зоир, и мелодия вдохновляла.
Через час движения, мы остановились, размялись поочерёдно, и вышли на морозец, подышать холодным воздухом, чтобы не уснуть совсем.
У старика Шо-Лянгари нас ждал пир на весь мир. Опять же, чтобы не терять лица, не спеша отшвартовали рюкзаки от машин, занесли всё по узкой наклонной улочке на территорию жилища Шо. Поставили у стены снаружи. Потом проверили, не осталось ли чего в машине, после чего только вернулись в дом.
Снова прибежали чумазые подростки, босиком с деревянными треугольными крошнями, в которых был хворост. Буржуйка уже горела, согрели воду в чайнике и начали процедуру омовения. Не смотря на то, что хотелось спать, мы вытрясли то, что осталось от нашего провианта – сникерсы, сало, сухари, карпюры, недоеденный пеммикан, спирт.
Шоколадом угостили местных нобилей. Сам Шо от сладостей отказался, сидел в уголке и курил папироску, перебрасываясь с Енотом топонимическими фразами. Создавалось впечатление, что они играли в игру «города», только критерий названия последующих слов был ассоциативный. Чумазым мы раздали по шоколадке, и они весьма обрадовались. Когда все надлежащие приличия были соблюдены, мы завалились на полати и вкусили по рюмочке спирта за возвращение. Пространство у печки моментально обросло кучей, флисовок, гамаш, перчаток, носков и прочих мокрых вещей. Я завалился в спальник, хотя за всё время маршрута, конденсат уже стал проникать на внутренний слой. Брать бельё у Шо не хотелось, а за ночь в относительно тёмном помещении, спальник должен был высохнуть. Так и случилось. До середины дня нас никто не тревожил. Пару раз заскакивали то Лянгари, то Чичероне с очень обеспокоенным видом, однако, поглядев на нашу идиллию, не вступали с нами в разговоры. А разговаривать было и не с кем, – кто спал, кто чинил или сушил снаряжение. Мы с Чижом нашли в уголке красивые китайские шахматы без доски, начертили маркером на обратной стороне сложенной карты-пятисотки