Вдруг приснилась чёрная в слезах…
Словно чёрт, отпущенный на волю,
Завалился в душу мою страх.
Невозможное – возможно,
А возможное – никак!
И будильник вновь безбожно:
По мозгам: тик-так, тик-так!
Маму не найду чем успокоить,
Только умоляю: «Ты держись!
Видишь, страшно скользкою тропою
Развернулась предо мною жизнь…»
Невозможное – возможно,
А возможное – никак!
И будильник вновь безбожно:
По мозгам: тик-так, тик-так…
Я тебя не помню
Я тебя не помню, я тебя забыл.
Просто, знаешь, помнить не могу.
Лепестки твои так рано приоткрыл —
Ты замёрзла розой на снегу.
Я тебе кричал, а ты не слышала.
Ты хотела сразу всё познать.
Ну зачем так рано ты открылась, а?
Ну зачем дала себя обнять?
Лу́ны к фонарям поприкреплялись,
Я по снегу вдавливаю след.
Мы с тобой давно уже расстались —
Будто не было тебя и нет.
Ты-то одинокой не останешься.
И кому придёт тебя обнять,
Будут обожать – ты не откажешься,
Как меня, и их очаровать.
Может быть, моя вина и в этом,
Что тебя так рано я открыл?
Я слонялся по земле поэтом,
Не с одной писал, стонал и пил.
Я не знаю, почему ты вдруг явилась?
Что вдруг каяться мне в голову пришло?!
Как укор ты ночью мне приснилась
И спокойствие с тех пор ушло…
Моему деду
И снова я слушаю старые песни,
И жёлтые листья падают в кресло…
Я снова слышу дивные звуки…
И вспоминаю усталые руки,
Вонзившись в колени, магнитофон
Опять издает оглушительный звон:
И я, расхрабрившись, читаю стихи
И голос мой сильный. И жесты лихи.
А ты, наклоняясь, чтоб слышать яснее,
В них видел: деревья стоят, зеленея!
Не видел корявых, сутулых стволов
И чёрствых, нетёсаных, грубых дубов.
Не видел. Не знал. Не хотел понимать —
И снова упорно включал – и опять:
Я, расхрабрившись, читаю стихи
И голос мой сильный. И жесты лихи.
Дни ускользают медузой из рук —
Новые песни ценят вокруг.
Старые песни забыты под снегом,
Притоптаны времени быстрым бегом.
А я над могилой стою, леденея,
Читаю без позы. И голос слабеет…
Луна будто слушать уселась на тучи,
И я ухожу тебя больше не мучить.
Серый человек
Там на Луне по вечерам
Счастливый человек блуждает
И каждой высохшей горе
Стихи молитвою читает.
И иногда, устав от чтенья,
Он на краю Луны стоит,
На Землю