Еврейское щастье. Сергей Колчин

Якова Моисеевича и супруги его Розы Самуиловны, в девичестве Цымлер Сары Израилевны, тридцатилетний юбилей совместной жизни в единой нерушимой ячейке. На торжество множество московских знаменитостей приглашено. Из сопредельных стран также десант солидный высаживается во всех столичных аэропортах. На вокзалах литерный за литерным.

      В Метрополе и Балчуге цены вдвое обычного затребовали.

      Я в сладком предвкушении прибываю, мечтаю о деликатесах и иных заморских яствах вечерних, как тут вызывает меня в бытовку свою сам Шнипперсон. Я кисти побросал и поспешаю на всех порах. Яков Моисеевич ждать не любит. С опоздавшими не церемонится. Он их к Мише Вейцельблюму, крановщику нашему, отсылает. Тот страсть, как воспитывать любит. У Миши все костяшки на обеих руках отбиты.

      Увидел меня Яков Моисеевич и говорит, что, не взыщи мол, друг мой Соломоша, но боюсь, опоздаешь ты на мое торжество, а, если нерасторопен будешь, так и вовсе только к десерту поспеешь.

      Видя мое до невозможности огорчительное выражение лица и понурость всей остальной сгорбленной фигуры, Шнипперсон по-отечески так меня подбадривает: «У Президента нашего в кабинете под потолком то ли грибок завелся, то ли плесень какая слизистая. Раздражает его, отвлекает от забот государственных. Ты уж постарайся, голубчик, обработай, как следует загнивающий участок, и подкрась, чтобы в тон. А что тебя посылаю, так тебе ведь от дома до Ново-Огарево рукой подать, и мастер ты проверенный. Да и разряд только у тебя».