Лишние люди. Ольга Шипилова

и остался ждать снаружи, привычно устроившись возле витрины, которая успела потерять свое тепло. Сердце пса наполнилось любовью, он готов был вылизать лакированные туфли музыканта, избавить пересохшим языком его одежду от пыли и кристалликов соли, только бы суметь отблагодарить, только бы проявить свое признание. Когда музыкант вышел из гастронома с полным бумажным пакетом, пес закрыл глаза. Сейчас, именно сейчас, его ждет долгожданное угощение! Как только сдержаться и не наброситься на еду, как это делают птицы или дворовые псы, только бы не потерять своей собачей гордости! И пока пес раздумывал, как лучше принять пирожок, или лаваш, или четвертинку хлеба, музыкант прошел мимо него и скрылся за ровными рядами стройных пальм. Пес тряхнул головой… Не может быть! Человек забыл о нем? Он хотел броситься следом, но проходившая рядом пара туфель больно ткнула его в ребра. Конечно, не специально – души людей шире, чем море! Пес взвыл от боли, но тут же успокоился, вспомнив, что его могут прогнать от гастронома снова. Он прижался острым позвоночником к витрине и остался сидеть. Один. Голодный и несчастный среди проходящих мимо сытых и счастливых людей.

      По другую сторону витрины стоял седой старик. Он был беден, а его кошелек пуст. Старик редко заходил в гастроном с башенными часами, и если подобные визиты случались, то только для того, чтобы посмотреть на дорогие продукты. Весь вечер он слонялся по набережной, не зная, зачем спустился со своих гор в его-то годы. Сначала он задержался возле мимов, затем скоротал несколько часов, рассматривая картины талантливых художников, и еще некоторое время он потратил, любуясь чудом – собакой. Она пела под саксофон, на котором играл, должно быть, настоящий счастливчик – ее хозяин. Старик смотрел и не мог поверить, что собака поет. А потом старик почувствовал голод. Он зашел в гастроном и пересчитал монеты. Хватало только на хлеб, и старик показал высохшим пальцем на большой лаваш. Собираясь покинуть гастроном и сетуя на цены, старик вдруг увидел острый позвоночник, прижавшийся к витрине с другой стороны. Серая шерсть расползлась по толстому стеклу. Оголившаяся кожа выглядела такой жалкой, что старик подошел и погладил витрину. Шерсть дышала. Старик оставил свою руку на стекле, и что-то удушливое сдавило горло. Витрина оживала, наполнялась теплом. Теплом старой сморщенной руки и теплом острого позвоночника с расползшейся серой шерстью. И вдруг позвоночник обернулся. Старик вскрикнул:

      – Люди, смотрите, да это же поющая собака!

      Людей в гастрономе собака не интересовала, их интересовали продукты, поэтому старик, так и не получив отклика на свой призыв, выбежал на улицу. Он боялся, что поющая собака растворится в темноте ночи, если долго ковылять по торговому залу, демонстрируя свою старость. Но собака не растворилась, она продолжила сидеть на прежнем месте. Старик погладил собаку по голове. Собака прищурилась. Тогда он погладил