набирал скорость. Все в школе уже поняли, что наша гордая тигрица с маленькой дочуркой живут не дома. А на уроках немецкого языка резко поднялась успеваемость, потому что никто не осмеливался огорчать Елену Ивановну. Все видели, как нелегко ей было в то время.

      И однажды вся школа стала свидетелем необычайной встречи. Когда из шикарной иномарки вышел и развязной походкой вошел на школьный двор узкоглазый среднего роста мужчина, все, учителя, ученики, хозяйственные работники, напряженно прильнули к окнам. Коллеги Елены Ивановны смотрелись вызывающе и демонстрировали готовность в любую минуту броситься ей на помощь. Не лучший потомок Чингисхана приближался, наматывая на кисть что-то металлическое, похожее на цепь. Парни-старшеклассники не выдержав, ринулись за своей учительницей. Разъяренные, но при этом такие мужественные и симпатичные, наши мальчишки шли, окружив свою тигрицу полукольцом. Боксер не мог предвидеть такого развития событий. До него вдруг дошло, что школа была в курсе ее мытарств, в его душе шевельнулось что-то похожее на стыд. Не знаю, помышлял ли он ударить свою жену, а мы были просто уверены в этом. Волей случая мы явились свидетелями и очевидцами мужской подлости и трусости одновременно. Боксер, выглядевший мерзопакостным, был жалок и не сразу сообразил, что необходимо как можно быстрее уйти от очередного позора.

      С тех пор мы негласно охраняли нашу Елену Ивановну. И это продолжалось до того момента, когда за ней приехал красивый и умный, так нам всем казалось, молодой мужчина, который увез нашу драгоценную учительницу в Таллин. Нет, мы не плакали, мы понимали, что с этим человеком она будет счастлива. Елена Ивановна оставила о себе хорошую память, потому как многие выпускники школы стали студентами институтов иностранных языков. Интерес к иностранным языкам резко возрос, повысился рейтинг школы. А может быть все гораздо проще – мы все стали взрослыми…

      Тебя любят и ждут

      Бомбежка не прекращалась, а до окопов было еще далеко. Анне казалось, что силы покинули ее. Она отвернула уголок палатки и, достав фляжку с водой, намочив кусочек бинта, промокнула несколько раз губы раненого солдата. Никакой ответной реакции не последовало. Она, судорожно расстегнув его гимнастерку, прильнула к груди. Рядом разорвался снаряд и она, вцепившись в палатку, снова поползла. Анна почувствовала, как земля осыпается под ней, и увидела, что оказалась у края еще дымящейся воронки. Рывком втащила раненого и заплакала. Ей было страшно оттого, что она не может оказать солдату помощь, и он умрет или уже умер. Она увидела и осторожно вынула из нагрудного кармана солдатской гимнастерки тетрадный листок, в который была вложена фотография. На Анну смотрела милая улыбающаяся девушка. Анна, обессиленная, облепленная комьями вывороченной земли, закричала, обращаясь к небесам: