Как бы случайно проходивший мимо мастер-сержант оскалился до ушей и одобрительно хмыкнул:
– Ну ты даёшь, парень. А я уж думал, наши всю округу подмели. Прям Рейнеке-лис какой-то.
И тут парень резко, на каблуках, развернулся к сержанту. Его рука метнулась к эфесу шпаги, глаза сверкнули неподдельной яростью.
– Я вам не лис… – голос его напоминал глухое звериное рычание.
«Чего это он», – проходивший мимо капитан рванулся наперехват: юнкер явно намеревался опробовать капитанскую науку на его же сержанте. На его же единственном, неповторимом и совершенно незаменимом мастер-сержанте. Рванулся, но не успел: сардж с шутливой усмешкой поднял руки, улыбнулся и сказал:
– Ну хорошо, парень. Хорошо. Не лис так не лис… Рейнеке-не-Лис. – Окружающие добродушно хохотнули. Странная вспышка прошла, парень тряхнул головой, отпустил шпагу и засмеялся вместе со всеми.
Так и стал парень в роте «не-Лисом». Или «Рейнеке не-Лисом» – кличка к юнкеру приклеилась намертво. По лагерю то и дело слышалось: «Рейнеке, сегодня твоя очередь в караул» и так далее. Не-Лис освоился, стоял со всеми в караулах, осваивал хитрую науку прятаться от капитана, когда тот искал добровольцев поработать за писаря, бегал вместе с итальянцем Лоренцо в город. Даже пару дуэлей устроил, несмотря на строгий запрет. И куриц притаскивал ежедневно. Сержант, воспринявший это как вызов своему умению ставить караулы так, чтобы ни одна мышь не проскочила, пару дней гонял своих орлов в хвост и в гриву. Орлы клялись и божились, что мимо них мышь не проскакивала. А курицы были вкусные. В конце-концов, сержант плюнул, почесал бороду и пошел объяснять Рейнеке, что с начальством надо делиться. Объяснения были восприняты как должное, что несколько примирило старого вояку с вопиющим нарушением дисциплины. Так прошла пара недель. Капитан мотался то в штаб, то в город: выбивал жалование, зимнюю одежду, новости, приказы – хоть что-нибудь. Лужи по утру уже серебрились жалобно хрустевшим под сапогами ледком – шла зима, а ясности все не было. Полковник О`Рейли запил, заскучал и в конце-концов уволился из армии, заявив всем, что континент его достал, и он едет домой – в родную Дрогеду, в Ирландию. Розы выращивать. Его закадычный приятель и подполковник Джон Смит тоже остался один, плюнул и завербовался домой, в Англию – воевать за какой-то парламент. В островных делах Лесли мало что понимал, но от души помолился, чтобы друзья-приятели больше не встретились. Или хотя бы встретились на одной стороне. По лагерю шныряли какие-то подозрительные люди в штатских плащах, садились у костров, шептали прокуренными голосами заманчивые вещи. Один такой нарисовался в роте, присел к огоньку, заговорил вкрадчиво: «Не заскучали ли, господа?» Господин предлагал сбежать – во Фландрию, на испанскую службу. Там ещё воевали. «…Четыре