Андреева рассмеялась и сказала что-то старику-проводнику. Тот послал мне восточное приветствие. Я вспомнил пир у Али. Приподнявшись, я отдал ему восточный поклон. Проводник, с лицом, до черноты сожжённым солнцем, в белом тюрбане и бурнусе, был своеобразно красив. Седая борода делала его похожим на пророка. Посмотрев на меня пронзительными чёрными глазами, он быстро что-то сказал Иллофиллиону. Тот улыбнулся, кивнул головой и перевёл мне по-английски слова араба:
– Зейхед-оглы просит тебя принять его сердечный привет и говорит, что видит твой далёкий путь. Но путь этот будет ещё не скоро и вовсе не в пустыню, а к людям. Он просит тебя принять от него в подарок маленького белого павлина, заблудившегося в лесу, которого он подобрал по дороге.
Я был в полном восторге. Иметь собственного белого павлина! Но что мне ответить, я не знал, так как отлично помнил, что за преподнесённый подарок, по восточному обычаю, надо было отблагодарить ответным подарком, у меня же ничего не было.
– Поблагодари и согласись, – шепнул мне Иллофиллион.
Я с большим удовольствием исполнил совет Иллофиллиона и почувствовал себя счастливым обладателем сокровища. Но Андреева решила не давать мне спокойно наслаждаться моим инстинктом собственника.
– На груди у вас сквозь полотно сверкает камень. И цены ему нет, и красоты он сказочной, и подлинная его значимость даже не понятна вам, – бросала она мне, точно дрова рубила, говоря на этот раз по-русски. – Носите сокровище, за которое отданы сотни жизней, и ещё сотни были бы отданы, лишь бы его достать. И ему вы не радуетесь, а радуетесь глупой птице!
Глаза её сверкали. Блеск их, мне казалось, достигал самого камня на моей груди. Её взгляд был мне очень тягостен. Я закрыл плотнее свою одежду, прикрыл камень рукой и прижал его к сердцу, благоговейно моля Флорентийца научить меня лучше защищать его сокровище и суметь сохранить его до той самой минуты, когда мы с ним увидимся и я возвращу ему камень, который когда-то у него украли. И вдруг я услышал дивный голос моего великого друга:
– Будь уверен и спокоен. Всюду, где ты идёшь в чистоте, иду и я с тобою. Осязай в своём пульсе биение моего сердца. Есть много путей знания, но верность у всех одна. Распознавай во встречных их скрытое величие и не суди их по видимым несовершенным качествам. Оберегай мой камень, ибо он не одному тебе защита.
Мгновенно спокойствие сошло в мою душу, я радостно взглянул на Андрееву, с которой произошло что-то мне непонятное. Она побледнела, вздрогнула, склонила голову на грудь и точно замерла в позе кающегося. Я посмотрел на Иллофиллиона. Он был серьёзен, даже строг, и пристально смотрел на Андрееву. Когда та подняла наконец голову, он сказал ей очень тихо, но я уверен, что она слышала всё до слова:
– Стремясь пробудить в другом энергию и силу, надо уметь держать в повиновении свои собственные