Я хлопаю глазами и не могу понять, что происходит.
– Ты знаешь Дмитрия Ольшанского? – вмешался капитан.
Ольшанский когда-то был танцором, а потом и балетмейстером Прикарпатского ансамбля песни и пляски. Выйдя на пенсию, Ольшанский руководил самодеятельным танцевальным ансамблем «Дружба» при клубе госторговли. Будучи на четвертом курсе, я подрабатывал у него аккомпаниатором, и у нас сложились хорошие отношения.
– Знаю.
– Дима мой старинный приятель, и он очень просил меня… в общем, он хочет, чтобы ты с ним отработал новогодние утренники для детей военнослужащих при доме офицеров. Хочешь? – спросил капитан.
Не веря ушам своим, я живо выпалил:
– Да, да, конечно, хочу!
– Завтра пойдешь домой переночуешь, а утром первого в гражданском, с баяном, в десять утра, чтобы был в Доме офицеров. Понял?!
– Так точно! – отчеканил я с улыбкой до ушей.
– Все остальные дни ночевать будешь при штабе полка, в роте обеспечения на улице Пушкинской. Знаешь где это?
– Да! То есть так точно, товарищ капитан!
Я был счастлив, как тот поросенок, которого в последний момент решили не резать, давая возможность превратиться в большую свинью. Неужели я завтра буду встречать Новый год с семьей и буду с Ирой десять дней подряд?! На радостях раздал ребятам свои запасы сигарет. Посыпались вопросы:
– Ты что, бросил курить? Чего вдруг? Чего лыбишься, как придурок?
– Завтра, ребята… – начал я медленно и тут же заорал: – Буду встречать Новый год с семьей! Дома!
– Псих какой-то.
В общем, быстро и коротко рассказал ситуацию, что я, мол, музыкант, и меня просят поиграть детские утренники, что живу во Львове и завтра иду домой.
– Ну тогда одними сигаретами не отделаешься!
Обещал чего-нибудь притащить.
Последний день уходящего 1964 года был прохладным и бесснежным. После подъема, пробежки и зарядки лейтенант подозвал меня.
– Иди приведи себя в порядок и вали к жене! – с доброй улыбкой приказал он.
– Есть валить к жене! – козырнул я и умчался на троллейбусную остановку.
Всю ту пару километров езды с лица не сходила придурковатая улыбка. Все это было так неожиданно и так здорово! Некоторые улыбались солдатику, кто-то смотрел с подозрением. Видимо, и впрямь выражение на моем лице было, как у «человека, который смеется». Дома меня не ждали. Ира знала, что я должен заступить на вахту с тридцать первого на первое, и, грустная, занималась ребенком. Мама открыла дверь.
– Ой! Эдинька! – ахнула она.
Отец с Лёней завтракали на кухне. Я их не видел два месяца, но как же за ними соскучился!
– Где Ира?
– Там, – кивнул папа в сторону комнаты.
Ира слышала мамин возглас и уже шла на кухню, за ее руку держался и топал ножками десятимесячный Виталька. Я рассказал им о ситуации, об утренниках на десять дней.
– Тебе