Сейчас он тоже сидел, уставившись глазами в большой книжный шкаф. Мама повернулась, чтобы выйти, но неожиданно услышала:
– Мы уедем… я хочу уехать. Давай подождём папу с работы и вместе с ним всё обсудим.
– Извините, – позвонил он своему шефу спустя несколько минут, – мои планы изменились. Пожалуйста, предложите путёвку кому-нибудь другому.
Запах вкусной еды, детский смех, а теперь и хлопнувшая рядом бутылка шипучего вина – всё это уже было в Израиле. Второй Новый год, но теперь по еврейскому календарю – Рош ха-шана, Яков отмечал в мошаве[1] у своих родственников. Во дворе их одноэтажного дома был накрыт праздничный стол. Гостей было немного, но, несмотря на большую разницу в возрасте, все, от мала – до велика, были очень веселы. Они держались свободно, смеялись и говорили одновременно…
Яше налили вина, и оно ударило ему в нос острым мускатным ароматом. Брызги, настоящие брызги шампанского, вспомнил он свою бывшую ученицу Ниночку. Сделав несколько глотков, почувствовал, как спадает его напряжение от новой обстановки в гостях и прошедшего дня. Не часто приходилось ему расслабляться за прошедший год. Учёба в ульпане[2], а теперь и на курсах программистов, отнимала всё свободное время.
И, напротив, через дорогу, и по всей улице, и дальше – на соседнем холме, веселились в каждом дворе этого посёлка. Яков сначала не понял, почему все за столом, вдруг, встали. Он сидел на самом краю стола, а когда поднялся, почувствовал детскую ладошку, обхватившую его пальцы – рядом все держались за руки.
Их подняла песня, которая уже летела над всеми домами. Однажды он слышал её, ещё студентом, в одной компании. Она была записана на плёнке, которую проиграли тогда очень тихо. Боялись, чтобы не услышали соседи…
Но сейчас он почувствовал, как эта песня своим звучанием заполняет всё свободное пространство вокруг него:
– Ло-мир алэ ынэй-ным, ынэй-ным… (Давайте все вместе, вместе…)
Только эти слова он знал в переводе с идиша на русский. Но теперь он пел их вместе со всеми, высоко подняв голову, потому что ему казалось, что песня уходит в небо. А оттуда, получив благословение, через небосвод опускается за горизонт, где её подхватывают всё новые и новые люди. И она наполняет их сердца таким же человеческим теплом и радостью, как и его, а также пониманием того, что все они один народ, который должен быть вместе:
– Ло-мир алэ ынэй-ным, ынэй-ным…
Праздник продолжался. Звучали самые разные песни. И солисты из многих дворов уже поддерживались хором разных голосов всего селения. А на скольких языках их пели: иврите и румынском, польском и идиш, русском… Но больше всего удивило то, что многие знакомые русские песни пели на иврите: «Полюшко-поле», «Катюшу»…
Сестра Лина рассказала ему, что эта традиция идёт от теххалуцим (поселенцев), которые привезли с собой любимые мелодии, но сочинили к ним новые слова.
Яша был растроган и