Но, наконец, их полёт внезапно закончился, потому что они со скоростью снежной лавины влетели в слабо освещённое помещение. Перекувыркнувшись два-три раза, словно циркачи, делавшие по несколько кульбитов подряд, пленники, в разных позах повалились друг на друга.
При таком слабом освещении нельзя было хорошенько рассмотреть место падения. Но всё же Мигель почувствовал под собой что-то твёрдое – это был пол, покрытый слоем сухой, пахнущей летом и солнцем, травы.
Мигель, слегка ударившийся о противоположную стену, почесал болевший после драки бок, посмотрел на своих товарищей и, убедившись, что все живы, на всякий случай поинтересовался: «Все живы, руки-ноги целы?»
Первой, приподняв голову но, не вставая, отозвалась Мария – «Я цела, но где мы?»
– В преисподней, сестрёнка, – горько пошутил Хосе, – у самого центра астероида.
И, охая, продекламировал: «Орлята учатся летать!»
– Да ну тебя. Всё шуточки.
– Какие уж тут шутки. Ты помнишь, сколько времени мы летели со скоростью удиравшего от волка, зайца?
Сестра вместо ответа лишь отрицательно покачала головой.
– Ага, качаешь головой! Значит, не помнишь! А я, пока мчались, считал, и досчитал до двадцати трёх. Падали мы не вертикально, а мчались в наклонённой градусов под сорок пять, каменной трубе…. значит…, значит мы на глубине…, ты же штурман, давай считай.
– Я уже подсчитала. Мы на глубине не менее пятидесяти футов.
– Ого! Трудненько будет выбираться, но ничего, справимся! Ты, главное, сестрёнка не бойся! У тебя есть мы с Мигелем и, как отсюда выбраться – вместе придумаем. Мы, что, не сможем перехитрить этого… урода? Сможем! Клянусь Солнечноликим Инти! Мы и не в таких переделках бывали, правда, Мигель?
– Ты бы, не так громко выражал свои эмоции, – урезонил Мигель, разошедшегося Хосе. Они понимают нашу речь, вдруг подслушивают.
– Молчу, молчу. Перехожу только на шёпот.
На какое-то время в подземелье установилась тишина. Затем, зашуршав сухой травой, Мария перебралась поближе к Мигелю и, положив ему голову на колени, закрыла глаза.
Хосе тоже стал дремать, только Мигелю не спалось.
Прислонившись спиной к прохладному камню подземелья, он стал перебирать в памяти, произошедшие с ними за последние дни события. Он вспомнил, как они попали в это прекрасное место, при этом он даже почувствовал боль в кончиках пальцев, когда чуть не застрял в дыре при затягивании крыши.
А, когда в памяти всплыл образ его жены, лежащей среди цветов на лужайке, у него сладко защемило сердце – милая моя, сколько невзгод я принёс в твою жизнь: умчал неизвестно куда, увлёкши в безграничный космос; и постоянно подвергаю твою жизнь опасности.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы нежиться в своей постели ты, такая нежная и слабенькая, лежишь на моих коленях в этой богом забытой дыре, и ни ты, ни я не знаем, доживём ли до утра. А что будет с нашими