Та же история (и в изумлении, и в выражениях) с болгарским перцем.
– Стопэ, стопэ, Лаль, это что ты ешь? Помидору?
– Перец.
– Вкусно?
– Вкусно.
Лалена с появлением Даши стала на время более раздражительной и легко расстраивающейся. Ей не было просто, и не просто до сих пор. Ей все время кажется, что я уделяю слишком много времени, сил, внимания Даше – и она беспрерывно протестует. Один из видов протеста – болезнь. Болела Лали всю весну, и летом – каждые, в среднем, три-четыре недели. И я весь мозг себе съела, что вооооот, привезла приемного ребееееенка, родная дочь болееееет…. Но уже привезла. И уже осенью, когда Лали пошла в школу, стало легче – до следующего лета болела она всего трижды. С новым странным ощущением – Лали болеет, и мало что можно с этим сделать, и отчасти это, возможно, связано с появлением Даши, мне было очень и очень непросто.
Вспомнив прочитанное на одной из конференций – делите приемных и родных сиблингов, а объединиться они и сами смогут, когда готовы будут – я делила время, которое мы проводили с девчонками: одна у нейропсихолога, со второй несем ноутбук в ремонт. Одна у бабушки, со второй гуляем. Одна со мной на работу, вторая с няней дома. Одна смотрит мультики, со второй сидим – разговариваем.
Постоянно, постоянно почему-то все спрашивают, глядя на Лали:
– Сколько вашей старшей?
– Старшая – это вот эта. А вот эта – она младшая, и ей шесть (теперь – семь).
– Ого. А вторая девочка?..
– А второй восемь.
– Такие разные… Одна – мама, вторая – папа?
До сих пор не знаю, как на это отвечать. Во-первых, они обе, на самом деле, немного в папу и немного в маму – одновременно, как это бывает. Во-вторых, скажи я, нынешняя мама, что Даша, вообще-то, тоже в маму, это будет просто нелепо выглядеть.
– Ну, да, наверное.
Какое-то время я сама прислушивалась и присматривалась – кто старший у нас в итоге, а кто младший. Очевидно и понятно не было. Даша и пришла в семью позже Лали, и внешне она меньше Лали – существенно. И Даша первые полгода – семь приблизительно месяцев вела себя очень по-детски и производила впечатление действительно более младшего ребенка. Она не знала, что ей делать, если я не занималась с ней чем-нибудь интересным, не могла объяснить никакое затруднение, ей было очень сложно что-то выбирать – если она не была в слезах и настойчивых требованиях чего-то определенного, то чаще всего говорила мне:
– Скажи, что мне выбрать? Я не знаю.
Все изменилось позже, когда она подросла и не просто стала выполнять все, о чем ее попросишь, но и начала лучше слышать себя.
Слышать себя – это прекрасно. К этому слышанию, правда, стремительно добавилась требовательность, – не менее лихая, чем у Лалёны. А может, у Лалёны и насмотрелась, ей-богу – я иногда замечаю, что Лали что-то отчаянно хочет «вот сейчас,