Девушка упражнялась в фехтовании. Снова и снова двигалась, не жалея себя, делая выпад за выпадом. Всё сложнее и агрессивнее… Было видно: не ради развлечения. В душе некогда светлой девочки поселилась злость. И настолько сильная, что выплёскивалась наружу, не помещаясь внутри. Виолетта намеренно обучалась искусству владения шпагой. Она собиралась это применить.
На ком и зачем? Сэм замешкался было, но быстро одёрнул себя. Его это не касалось. Единственная задача – доставить её принцу.
Сэм подошёл ближе, и Виолетта тут же резко развернулась, направив на него шпагу.
Их взгляды встретились. Мелькнувшие настороженность и враждебность в её глазах сменились странной апатией. Сэм же ни слова не мог сказать. Воспоминания прошлого снова нахлынули. Сентиментальное и глупое желание обнять её было почти непреодолимым порывом. Словно наконец обрёл себя. И именно эта девушка была всем, к чему когда-либо стремился.
К счастью, Сэм сохранял рассудок даже при наличии сильных эмоций. Быстро напомнив себе, что всё это – лишь отголосок пережитого; погрузился в максимальную серьёзность и невозмутимость. Как внешнюю, так и внутреннюю.
– Чужак, – произнесла вдруг Виолетта совсем не мягким и чарующим голосом. Отчуждённым и едва ли не ледяным. – По какому праву ты врываешься в мои владения?
Шпага, направленная ему в грудь, чуть опустилась. Не касаясь его, она сковывала в действиях. Выступала грозным предупреждением.
Сэм вспомнил, что на нём была его личная одежда, никак не указывающая на служение принцу Фелиппе. Никакой гравировки и на оружии. Действительно, он мог сойти за чужака. Если, конечно, она совсем не узнала его…
Да и с чего бы ей? Прошла, казалось, вечность. В жизнях обоих произошли кардинальные перемены – на это указывало всё. К тому же, внешне Сэм вряд ли чем-то мог напомнить того несчастного оборванца.
И с трудом верилось, что Виолетта до сих пор придавала значение тому, что произошло когда-то между ними. Конечно, тот день в значительной степени разделил жизнь обоих на до и после. Но всё же для него это было гораздо более важно. Ведь она просто узнала, что бывает жестокость. Возможно, мимолётно почувствовала что-то необычное и сильное в момент откровения после его признания. Но едва ли жила этим дальше.
А для него тогда девочка стала олицетворением всего прекрасного, что было на свете. Подарила ему веру в жизнь, вдохновила стремиться. Сэм постоянно думал о ней.
Впрочем, теперь всё в прошлом для обоих. Он не собирался и упоминать о давно потерявшем значимость эпизоде их жизни.
– По желанию принца Фелиппе, – прямо ответил Сэм. – Он хочет взять