Казалось бы, самое время проводить вечера с супругой, которую толком и не видел. Но не тут-то было. После ухода с военной службы, дома, в Бомарцо, герцог задерживается несколько дней и немедленно отправляется в Париж. В январе следующего года – в Тренто, проведать друга – кардинала Мадруццо, с которым познакомился ещё в германскую кампанию. Потом активно, до самого торжества, состоявшегося в июне того же года во Флоренции, участвует в организации брачного союза своего кузена Паоло Джордано Орсини со знаменитой Изабеллой Медичи, дочерью главы флорентийского государства Козимо I.
С учётом тогдашних средств транспорта, передвигается Пьерфранческо с огромной скоростью. Остаётся впечатление, что жена его интересует мало и в родовой замок он заезжает только для того, чтобы отдать распоряжения по поводу вяло продвигающихся работ в «Святом лесу».
Где-то в это время, во всяком случае, до 1560 года, Джулия Фарнезе умирает в раннем возрасте (до 30 лет), успев родить «Соседу» аж пять сыновей и две дочери. И с этого же момента он оставляет полностью общественно-полезную деятельность и постоянно живёт в Бомарцо, посвятив себя «Святому лесу». Живёт с молоденькой (15—16 лет) простолюдинкой Клиелой ди Клементе, родившей ему двух внебрачных детей, узаконенных впоследствии следующим Папой – Григорием XIII, который, оказывается, во время своего правления не только введением названного в честь себя календаря занимался, но и вот на такие, чисто человеческие, дела находил время.
Пьерфранческо сам лично и вместе с Лигорио продумывает сюжеты и выбирает места расположения композиций. Придумывая надписи, он вкладывает в них свой собственный, достаточно сложный смысл, поэтому понять их до конца, при кажущейся ясности, можно лишь с той или иной долей вероятности, что не так уж плохо, потому что открывает отличное поле для фантазии каждого. Хотя, кажется, что в связи с написанным выше, смысл некоторых из этих надписей становится достаточно определённо направленным: «Sol per sfogare il core» (дабы сердце излить), так же, как и написанное на развернутых, как бы заглатывающих в свою бездну, устах монстра «Ogni pensiero vola» (всякая мысль парит), заставляют задуматься о какой-то душевной боли, терзающей автора. Почему-то хочется думать о ране, оставшейся от юношеской любви, связанной с именем Адриана Делла Роза. Но о стопроцентной точности предположений здесь говорить не приходится.
Какой смысл вкладывали создатели в фигуры и композиции – понять не менее сложно. Путеводители для туристов пишут, что он был, но утерян… Но, как известно, издания для упомянутой категории праздношатающихся лиц не могут быть серьёзным источником информации –