– А – а – а! Обманывать! Тигут, да!? А сам – морочник!? Морочник, да?
Хвак и сам не понял, как это ему так удалось – одним рывком цепной узел растребушить, чтобы цепь с себя снять и вместо оружия на руку приладить! Но все словно бы само собой вышло: как махнет Хвак цепью – так сразу Петля от него и отлетел на пять локтей, а только вместо лица у него каша кровавая, а сам Петля недвижим лежит.
Среди троих морочников кабацких умнее и опытнее всех был Огонек, их вожак: уж кто – кто а Огонек сразу понял, что после этакого удара Петли больше нет среди живых, помер Петля и помучаться не успел… Это с одного удара! – осторожнее бы надо… Огонек сразу же прыг на полшага назад, Хрустня с кинжалом вперед себя выпустив, а сам меч в левую руку перехватил: левая у него главная рука, с нею будет проще открытую шею подстеречь, а Хрустень пока этого верзилу на себя отвлечет – все одно его кинжалишка тут бесполезен… Верзила с Хрустнем расправится, а он, Огонек, с этим… как его… с Хваком!
Но не суждено было исполниться Огоньковым хитростям, ибо цепь намотана была в один виток на Хвакову ладонь, и свободная ее часть была в два локтя длиною… Да еще и у самого Хвак ручищи едва ли не до колен, а росту Хвак огромного… Свистнула цепь – и полбашки у Огонька словно и не было! Хоть и умен был Огонек – но и его долгожданная смерть добыла, хоть и глуп был Хрустень, соратник и подельник Огонька, но и до Хрустня дошло, что его очередь следующая!
– Выронил Хрустень кинжал, упал коленями в кровь, что из под мертвого Петли выбежать успела, и взмолился, вытянув в сторону Хвака пустые растопыренные ладони!
– Пощади, брат! Прости и пощади… повелитель!
И – диво: услышал его Хвак сквозь кровавую ярость в ушах, задержал руку – а ведь уже взмахнуть ею успел!
– Чего ты? А? Убить меня хотел?
– Нет!!! Нет, я никого в своей жизни не убивал! Это эти… обманом меня вовлекли! Я их отговаривал!
Смотрит Хвак на рыдающего Хрустня, видит, как тот трясется от смертного ужаса… и… ну, что теперь… Не будет же врать человек на пороге жизни! Они ведь и Хвака едва не прельстили обманными речами… И он, Хвак, тоже был готов с этими дружить… разума и опыта у них набираться… Вот и этот бедолага запутался…
– Ну… Ты это… Больше так не делай. А ты не врешь?
– Нет!!! Ни за что, никогда!.. Землю целовать буду… сапоги твои… Пощади!
Хвак отошел на шаг, убрал сапоги от морочника, а сам растерялся. Когда враг – это понятно. А когда вот эдак… Обобрать бы тех двоих… да перед этим стыдновато… Пусть уж…
– Ты… ну… Как тебя – Хрустень?
– Да, Хрустень меня зовут! – и снова ползет Хваковы