Айда, далла,
Трубку швырнули.
Бренчали бубны, скрипка рыдала,
Айда, далла,
Скрипка рыдала.
В круг зазывала
И танцевала
Невеста, набросив красный платочек.
Жирные гости,
Кожа да кости,
Так напевали:
– Айда, далла,
Ох, эти танцы.
Танцы, танцы…
Ай, дал-ла-ла.
Поцелуй
Не сиди,
друг, на лестнице:
муравьями по телу
пробегает прохлада,
и звезды
не сыплются больше в пруды,
где их язычками
хватали обычно лягушки.
Видишь,
в комнате хорошо.
Отдавая всю душу,
темно-алые угли горят
синим пламенем,
как неочищенный спирт.
И поспешно тепло подымается вверх
и хоронится под потолком,
точно шар улетевший воздушный.
В нежной истоме
ты сонно так дышишь,
не противясь объятьям дивана.
И для гибкой фигуры твоей
эта желтая ткань
то же самое, что для вещи желанной –
стекло магазинной витрины.
Воздух ожил в тепле
и, лаская, теперь шевелит
твои волосы
и дверные гардины.
Где-то что-то невнятно
обои прошелестели.
И за то,
что ты здесь и со мной,
я, ликуя,
глазами
целую тебя
прямо в губы.
Заблудившийся
Я – чемпион подворотен,
Я – бывший жиган слободской.
Туда, где играют фокстроты,
Иду с затаенной тоской.
Ах, лучше бы квасом налиться
У будки – стакан за сантим,
Чем мучить в фокстроте девицу,
Но знаю – назад не уйти.
Зачем ты погасло, предместье,
Зачем отмерцало, как дым?..
Веду себя вроде как все здесь,
Но чувствую странно – чужим.
Так хочется скинуть мне фрак свой
И лаковых пару штиблет,
Свистеть, и скакать, и плеваться
На желтый, как масло, паркет.
Прощание с окраиной
Окраины, со мною всюду вы.
Я пил до дна хмельную вашу брагу,
Чтоб мне за это мягкий шелк листвы
Стер на губах оставшуюся влагу.
Я ухожу, и пусть речной песок
Присыплет золотом мой след в полях бурьяна,
Едва лишь вечер, нежен и высок,
Откроет совам глаз сквозные раны.
Я не грущу – так сильно я устал.
Вот только у забора на колени
В последний раз упал и целовал
Я золотые слезы на поленьях.
Современная девушка
Я встретил ее
на узенькой улочке,
в темноте,
где кошки шныряли
и пахло помойкой.
А рядом на улице
дудел лимузин,
катясь к перекрестку,
как