Сколько движений своими бесхитростными конечностями я сделал и как надолго я позволял своим мыслям отвлекать меня от понимания прямоты моего маршрута?
Я восторгался в уме площадью: «Ах, как же площадь непристойна в том, как она открыто и без стеснения похваляется своей новизной и безукоризненностью пересечений, скоплением полос разной длины и ширины, диагоналей и проборов. Как же завораживающе удивительно бесстыдство нагих пространств площади, и как я еще не покраснел от смущения за свое неуемное любопытство, и как она не спешит пристыдить меня за это».
Ее неоспоримые достоинства – отсутствие малейших выбоин, трещин и вообще каких-либо изъянов. Я размышлял о том, что и эту безупречность однажды не пощадит скверный нрав изношенности – сейчас я могу сказать, что это молодость и свежесть духа площади, а завтра здесь всё уже будет отталкивать меня уродливыми морщинами.
Мой разум управляет моими мышцами, а площадь – нет.
Мой разум командует движением моих суставов и костей – а площадь только побуждает восторг своей новизной, будоражит всё мое несовершенное тело.
И я каждый миг иду на сделку с недостатками своего разума – а площадь всё же мне нравится.
Родительский контроль
(Дополнение к миниатюре «Пустоши мира» Версия 2)
Так бывает нередко. Временами дает о себе знать и страх того, что родительский контроль – это вовсе и не излишек воли, а отсутствие всего, что нам нравится выдавать за чрезмерность контроля, то есть пустота, которой живет наше тщеславие и которая маскирует избыток чьего-то чужого тщеславия.
Бояться тут надо вот чего.
Стоит опасаться не излишка чьего-то контроля, а полного отсутствия какого-либо излишнего контроля, который мы сами себе позволяем порождать и потом попадать под его влияние.
Страх навевает отсутствие должного признания нами того, что излишний контроль исходит от нас самих, мы – допущение и ответная мера его, и возможно, это кто-то посторонний допускает нас как форму излишка чего-то, что подчиняет всё своей воле.
Слишком уж пессимистичен взгляд на отсутствие излишка в несуществующем родительском контроле и допускаемую нами его чрезмерность, которая подменяет собой понятие безмолвия в деяниях.
Я говорю: «Меня кто-то настойчиво контролирует, да так, что кровь закипает во мне, возмущаясь, что только на свою текучесть ее мнения и надежды и хватает, и хватает, потому что она сама по себе кровь». На это у кого-то готов ответ: «Излишний родительский контроль – его лейтмотив – не беседа с бездонностью и вязкостью болота в твоей сущности и не пределы предельности, а бегство от ничего к ничему и преклонение ничего перед ничем».
Бунт времени
Я расскажу о напарнике своего дяди. Я часто с ним пересекался – уж не знаю, по веской причине или из простого каприза судьбе вдруг вздумалось устраивать наши встречи.
Я думаю, судьба просто