Я говорю, например, уже неисправным механизмам:
«Разве я не позволяю вам хотя бы на миг отдохнуть от собственной исправной работы и побыть в гармонии только со своим материалом, из которого вас сделали, и своими изящными формами и возможностями?»
«Разве я не жалею ваши материал и мелкие детали, усложняющие вашу суть?»
«Разве вы не хотите меня поблагодарить за всё?»
Однако все мои вопросы разбиваются об их непреступные цитадели молчаливого созерцания размеров своих неполадок, способов моего устранения и – почему бы не представить? – улучшения себя.
Ура, кажется, где-то в мире еще один механизм пришел в негодность!
Любовь! Любовь
Любовь – вроде игры в шашки: есть фишки, талант игроков и два сводящих их вместе результата – победа и проигрыш, но подвох заключается то в откровенной дурости, принимаемой за хитрую стратегию, то в самих дураках, примеряющих на себя роли фишек, а то и в правилах всей игры.
Ревность
Почему ревность постоянно разрывает мне внутренности с такой свирепостью и беспощадностью – как никому другому, и я, как никто другой, выпрашиваю, словно подачку, у дьявола у меня за плечом час нашего бескомпромиссного исчезновения?
Моя обида
Горбатой запятой слезы
От глаза к подбородку моему
Тоска выводит дуговидный штрих.
И никаким кружевным сказом утешенья
Не стесать и за века
Хотя бы одной ее занозы.
О звездах
Мы хотим видеть себя в блеске звезд где-то далеко над крышами наших домов, как в собственном зеркале или по меньшей мере в одном его осколке. Тогда как звёзды желают видеть себя в свете непостижимого, как в десятках зеркал и их осколках.
И только сама непостижимость мечтает тайком ускользнуть от любующихся собой и своей безукоризненностью звезд и нас.
Изъян
Не надо спрашивать изъян – почему он обрекает человека на скуку от одной и той же досады из-за его неистребимости. Он может только гадать о том, с какой глубины человеческой натуры ему будет удобнее всего рассказывать о своем комфорте.
Злое намерение
Я злое намерение, и мое мнение – это мнение злого намерения, живущего во тьме и соседствующего с ее интригами, а значит, прислушиваться к моей тьме – а она благодетельствует мне – невыгодно и неблагородно для тех, кому свет роднее и привычнее по крови.
Письменная доска
Как часто хорошие и полезные предметы, вроде письменной доски, используются на невразумительные цифры и буквы, а составленные из них расчеты и слова тратятся на создание смыслов для непонятных предметов с неясными недостатками и неопределенными достоинствами,