– Когда было трудно, она всегда помогала. Привозила продукты, тратила свою пенсию.
Вопрос был неслучаен. Клара торжественно вынесла из другой комнаты и надела мне на шею тоненькую золотую цепочку с кулоном в виде сердечка.
– Мы думали, что тебе может понадобиться за границей, и решили, лучше всего золото.
Вот оно – «в меня – камнем, а я – хлебом».
– А тебе Анна – вот эту кофту, ты за границу не едешь.
Кофта была широкая, несуразная, с головой тигра сзади и спереди и выглядела не совсем новой. Нельзя было придумать более изощрённого оскорбления. Анна не подала вида и ушла на кухню, Зиновий за ней. Клара прошептала мне на ухо:
– Она будет тебе завидовать.
Я едва не расхохоталась. Ну что за примитивная грубятина! Она хочет нас поссорить и поэтому слишком явно благоволит ко мне. Мало ей отчуждения между отцом и дочерью. Но, ха-ха, между нами никто не пройдёт.
Я тоже ушла на кухню, там Аня продолжала безуспешные попытки разбудить у Зиновия былые отцовские чувства. Я услышала:
– Ты хочешь увидеть внучек?
– Нет, не хочу. – На минуту у меня возник столбняк. Сволочь! А впрочем, нет. Просто жалкий тип, подкаблучник.
После чая мы засобирались в дорогу. Распростились в самых прекраснодушных выражениях, и вышли вон.
Сидя в автобусе, я думала, – Он, безусловно, амёба, но ему хорошо с Кларой, что они и демонстрируют всем своим поведением. Если все сказанное ими сжать, то получится такой вердикт: «Ах, какая Клара прекрасная женщина! Какая у них с Зиновием любовь! Все соседи тоже это давно осознали и при каждом случае выражают Кларе свое восхищение. А Раиса – приносящая несчастье, женщина – самодур, которая думает только о своем я и любит, чтобы все перед ней танцевали». На душе было мерзко, словно я участвовала в сговоре против матери. Скорей бы уехать в Петербург, там – другая планета. Не говоря уже о Шотландии, которая воспринималась сейчас на грани фантастики. Чем дальше мы отъезжали от Фабричной, тем меньше я думала о Кларе и Зиновии.
По дороге я вспомнила один очень знаменательный свой поступок, после которого я долго принимала ванну, пряча от мамы свои слезы. Правда, ванна выглядит сейчас по-другому – заслуга Клары, и все там теперь другое, но мне была дорога та наша старая квартира, которая проглядывала из каждого уголка призраками прошлого.
Я перешла на четвёртый курс и смирилась с химфаком, как с неизбежностью. То, что я попала не туда, я обнаружила на первых же практических занятиях. А на лекциях, вместо того чтобы вникать в суть предметов, я думала о том, как все бросить, найти что-то другое и не терять бездарно молодые годы. После первой сессии я получила закономерный неуд по высшей математике и лишилась стипендии, а когда робко заикнулась об уходе с химфака, то мать замахала руками:
– Ты что, с ума сошла? Думать не смей, да и что скажут