– Помилуйте, да не брильянты же мы перевозили! – взмолился он, обводя взглядом собравшихся. – Разве в этом была какая-нибудь секретность? Ну, может, и сказал двум-трем людям про них – и что ж с того? Обращаю также ваше внимание, что замки на вагоне не были, не были сломаны! Можете вы себе представить, что кто-то планирует столь тщательную операцию: выясняет время следования поезда, его остановки, затем на одной из станций проникает в вагон неизвестно каким образом, незаметно утаскивает статую, которую под силу поднять только нескольким мужчинам атлетического телосложения, да еще зачем-то набивает ящик мусором и аккуратнехонько его запечатывает! Сколько труда – и ради чего? Чтобы поместить у себя в саду мраморную Андромеду?
– Бред, – печально вздохнули его коллеги.
Госпожа Патронесса, к чести ее стоит заметить, приложила все усилия, чтобы разыскать пропажу. Марья Клементьевна провела два совещания с начальником полиции, где они в подробностях обсудили маршрут поезда и все географические пункты на пути следования. Был проинформирован персонал станций, где делались сколько-нибудь продолжительные остановки, и приняты прочие необходимые меры.
Однако инцидент дал возможность скрытым недоброжелателям госпожи Патронессы проявить свое неудовольствие.
– Вы, конечно, понимаете, – медленно растягивая слова, говорил председатель совета по финансам, – что теперь мы будем выдавать деньги на ваши проекты с известной долей осторожности. Городской бюджет располагает значительными средствами, но это не повод бросать их на ветер. Разумеется, мы не жалеем денег для благоустройства и процветания нашего города, но…
И за этим «но» следовали продолжительные реприманды. Только серафический секретариат милосердно молчал, хотя госпожа Патронесса вряд ли смогла это оценить. Она чувствовала себя гимназисткой, пролившей чернила на фартук, – ее злого умысла в происходящем не было, но виноватой считалась все-таки она. Ей удалось так быстро и толково освоиться с обязанностями патронажа – и вдруг столь досадный промах! Финансовый отдел, да и другие тоже, не дали ей никакого спуску и не сделали скидку на весьма скромный стаж ее работы – от силы три месяца. Брови насупились, губы презрительно поджались. «Невежда, недоучка, мещанка», – явственно читалось на этих физиономиях, хотя и не произносилось вслух.
Сумма убытка, кажущаяся не такой существенной, на самом деле умножалась на два, ибо пропавшая статуя была частью скульптурной группы «Персей и Андромеда». «Осиротевший Персей», «Похищение Андромеды», – язвили заголовки в городской газете. Печать в Ялуторовске полностью координировала свои действия с мнением градоправления, и из этого выходило, что последнее одобряло травлю Гадаловой