лет назад прогремела история математика Григория Перельмана, доказавшего гипотезу Пуанкаре, но отказавшегося от солидной международной премии – аналога Нобелевки для математиков. Автор этой книги знаком с другим таким же «пустынножителем» – философом, живущим на пятьдесят рублей в день. Эти деньги собирают для него его бывшие студенты. Иногда они устраивают его лекции, на которые их бывший профессор не всегда приходит. Он не ездит на транспорте, в его квартире стоит единственная табуретка, но он занимается философией. Так, как хочет сам, без связи с академическим сообществом. Нет, он не страдает шизофренией, просто он такой. В менее выраженной степени это известный тип «рассеянного профессора», интеллектуала, живущего исключительно умственной деятельностью. В отличие от Акакия, он владеет и пользуется своими чувствами, он может даже влюбиться – но, зафиксировав это чувство, «не заметить» его и не откликнуться. Чувства как бы складываются во внутренний чуланчик и достаются оттуда вне связи с реальной ситуацией. В нашем профессоре одинаково живы чувства разных времен, в нем существует как будто библиотека чувств, и он по своему желанию может достать какое-то из них и проверить, на месте ли оно. Но по-настоящему развить чувство он себе не даст. Точно так же он фиксирует отношение к себе разных людей, но не дает себе живо, спонтанно на них откликнуться. Сначала он должен это чувство каталогизировать – поставить его на место во внутренней библиотеке, сравнить с другими – а там, глядишь, и охота реагировать пропадет.
Профессор обычно как-то странно встроен в социальный механизм. Это врач, которую оставили на работе «для консультаций», хотя ей уже девяносто лет, – живая достопримечательность больницы. Это преподаватель, имеющий множество учеников, – но без оплаты. Ньютон, читающий лекции перед пустой аудиторией. Шестеренки движутся, но плохо и редко сцепляются. Эмпатия не возникает потому, что колесики чувств нашего профессора крутятся хоть и исправно, но отдельно от колесиков других людей и от конкретной актуальной ситуации. Ему (или ей) сложно жениться (выйти замуж), вступить в отношения: это хлопотно, и на это всегда не хватает мотивации. Впрочем, если партнер удобен, то почему бы и нет. Что же касается жены или мужа такого человека, то у нее/него могут быть серьезные причины быть рядом. У меня есть знакомая пара, в которой муж – именно такой, как называли этот типаж в советской психиатрии, акцентуированный шизоид. Я долго гадал, почему они до сих пор вместе, что в нем находит его жена Аня. И однажды увидел тот редкий момент, ради которых она жила с ним.
Аня: «В какой-то момент я поняла, что должна иногда подходить к нему и просто включать, как торшер. Коснуться плеча, что-то спросить, что-то поменять в окружающей обстановке. Почаще включать его. Иногда он не отзывается, это тоже нормально. Но если я совпадаю, попадаю в резонанс, то он может включиться, и тогда мы вместе».
И это очень важно. Эмпатия в отношениях для Профессора редко начинается
