Отец с матерью развелись давно, мать, по его мнению, явно была сильнее, проводила больше времени на работе, чем в устройстве гнезда. Он не привык к ласкам и интересу, но сыт и одет был всегда, совсем без излишеств, что вполне наверстал уже потом, сам, на драйвах первой поры юности. Школьные годы вспоминал неохотно, они прошли без особых бед и радостей, но ему повезло с математическим классом, дальше легко пошел институт, жизнь явно ускорилась и стала приносить подарки.
Рано ушел в общежитие, вырвался на свободу, мог и вагоны разгружать, да и другие быстрые заработки как будто сами шли в руки. У него были хорошая голова, возможность учиться и одновременно плавать в бурных водах бизнеса начала девяностых. Его непокорность сослужила хорошую службу: быстро образовалось собственное дело. По привычке на этом не остановился: как будто подрабатывая, освоил навыки консультанта в области политических технологий – хороший способ побывать возле власти для тех, кто сам в нее не рвался.
Бурная молодость, как разбушевавшееся море у волнореза, схлынула, и как-то вдруг он обнаружил вокруг мелководье. Идти с трудом, с ногами по щиколотку в воде не хотелось, а вглубь никто не пускал: выяснилось, что там уже плавали рыбы покрупнее. Сейчас он думал о владении ресторанчиком в центральной Европе, но этот масштаб его угнетал. Это был шаг вниз, он не хотел облениться до среднего бюргера, окончательно утонуть в безвременье, пусть и не голодном. Было впечатление, что он не столько строил отъезд, сколько пугал себя им.
Между тем кричать на непослушных, как и иметь возможности с запасом – куда больше лишнего, чем необходимого, – и чувствовать себя в бизнесе как на серфинге, на волне, стало ему привычно, он уже прочно причислял себя к «избранным».
Мы сидели друг против друга, и я старался понять, чего он от меня ждет. Еще одно впечатление заключалось в том, что если бы он вдруг оказался меньше ростом да без спортивных плеч, взятых с собой из прошлого, то жить ему было бы легче и он не чувствовал бы такой потребности быть крутым в каждом деле и вздохе.
Он был умен, любил интеллектуальные игры, но все время подпирала необходимость быть крупным, успешным и решительным, куда-то из себя выпрыгивать. Вот и оказалось, что он больше чем смирный и ленивый советник, смотрящий на жизнь из третьих ролей, но меньше того, кто, находясь на вторых позициях, отбирал людей, чтобы работали за него и себя. Он уже вполне вкусил кровавого бифштекса успешного предпринимателя, хоть и старался теперь перейти на легкую диету.
Получалось, что от меня требовалось подобрать ему «размерчик», чтобы не висел и не жал, носился как влитой и двигал его вверх и вперед, куда ему хотелось. Вполне себе задача для планирования.
Собственно, он и хотел найти форму, чтобы вернулись удаль и поток, было свежо и ново. Чтобы он опять был молод,