Она под панелью. Я вытащила пепельницу и дала ей.
– Тогда-то Давид и заболел, примерно шесть лет тому назад. Время было для нас непростое. Я только что пошла работать на ферму к Сотомайору. В первый раз в жизни устроилась на работу. Мне было поручено вести у него бухгалтерию, хотя, если честно, никакой бухгалтерией там и не пахло. В основном я приводила в порядок всякие бумаги, ну и помогала что-то подсчитывать, однако работа была для меня еще и своего рода развлечением. К тому же приходилось часто бывать в поселке, решать там разные вопросы, а значит, появлялся повод принарядиться. Ты-то приехала из столицы, у вас в большом городе все по-другому, а здесь для наведения красоты нужен повод, вот работа мне его и давала.
– А твой муж?
– Омар разводил лошадей. Да, ты не ослышалась, он занимался разведением лошадей. Но тогда Омар был совсем другим.
– Кажется, я его видела, когда мы выходили с Ниной погулять. Он проехал мимо на пикапе, я поздоровалась, а он не ответил.
– Ничего удивительного, теперь Омар стал таким, – сказала Карла, мотнув головой. – Когда мы с ним познакомились, он еще улыбался – и разводил скаковых лошадей. Держал их на другом конце поселка, за озером, но, когда я забеременела, он все свое хозяйство перевел сюда. Здешний дом принадлежал моим старикам. Омар обещал, что, если ему привалит удача, денег у нас будет полным-полно, и тогда мы отремонтируем и даже перестроим наш дом. А я, знаешь, о чем мечтала? Постелить на пол ковры. Да, смех один, конечно, если вспомнить, где мы живем… У Омара были две прекрасные кобылы, от них родились Тристеса Кейт и Гамуса Фина, но их он к тому времени уже продал, они участвовали в скачках, да и до сих участвуют – то в Палермо, то в Сан-Исидро. Потом родились еще две кобылки и один жеребчик, но как звали этих, хоть убей, не помню. Чтобы наладить такой бизнес, надо иметь хорошего жеребца-производителя, и Омар умудрялся арендовать на время самого лучшего. Часть нашего участка он отгородил для кобыл, сзади сделал загон для жеребят, посеял люцерну и только потом, уже со спокойным сердцем, взялся строить конюшню. Договор был такой: ему, по его просьбе, на два-три дня отдавали вроде как в аренду производителя. А когда приходило время продавать жеребят, четверть вырученных денег доставалась хозяину коня. Сумма получалась очень серьезная, потому что, если производитель хороший и за жеребятами ухаживают как следует, каждый будет стоить от двухсот тысяч песо до двухсот пятидесяти. Ну вот, взяли мы как-то к себе этого расчудесного коня. Омар, само собой, целый день глаз с него не спускал, ходил следом как зомби, чтобы успеть посчитать, сколько раз тот покроет каждую кобылу. Муж никуда из дому не отлучался, ждал, пока я вернусь со своей работы у Сотомайора, и тогда наступала моя очередь приглядывать за жеребцом. Я из кухни то и дело посматривала в окно, проверяла, там он или нет. Так вот, мыла я как-то днем посуду, и вдруг что-то меня словно кольнуло: а ведь