– Лерочка, я, конечно, люблю тебя, но если ты еще раз пропустишь вступление, я тебя стукну. И, да, он пялится на тебя.
Это означало лишь одно – я могу тебе доверять. Я могу не говорить прямо, но ты будешь знать. Я могу не бояться показаться глупой потому, что ты обязательно скажешь мне, что поступила бы также. Именно тогда я поняла, что между нами происходит не просто общение, между нами случилась самая настоящая дружба. Сначала она была несмелой и стеснительной потому, что для меня было необычно говорить о вещах, которые болят и ворочаются в моей душе. Но когда в ответ на мои рассказы о семье, которая по разные стороны друг друга и об отце, который как угодно, но не мой, ты тоже открыла мне свои тайны, это точно стало тем самым знаком, что все у нас с тобой не случайно.
Вдобавок к тайнам вскоре пристроился еще и талантливый мужчина, а пусть даже и женатый. По правде, я не смеюсь, когда говорю, что он талантлив. Домрист с большой буквы, Друг с большой буквы, Человек с большой буквы. И потому нам, юным и вечно улыбающимся, было совсем не грех в него влюбиться. Так, знаете, по-доброму и без всяких надежд.
– Мандаринка, смотри, какие у него смешные туфли с острым носом, – говорю я и никак не могу оторвать глаз от нашего талантливого мужчины.
Регинка вздыхает, шепотом отвечая:
– Лерочка, ты лучше посмотри, какие у него красивые глаза. Интересно, вот у него кольцо, а он точно женат?
Я смеюсь, наклоняюсь к подруге ближе:
– Чур, он мою домру будет настраивать первой. Договорились?
Ре снова вздыхает, говорит:
– Договорились. Удивительно, конечно, весь оркестр замирает, когда он настраивает инструменты. Вот как так? Без всякого тюнера…
– Ему достаточно просто сказать клавишным «дайте си, пожалуйста». Знаешь, я бы очень хотела быть на месте тех клавишных.
– Я тоже…
А уж, какой он великий импровизатор!
– Сергей, командуйте, с какой цифры нам играть, – говорит наш дирижер.
Сергей в ответ только хитро улыбается и отвечает:
– Вы начните, а я уж там как-нибудь сориентируюсь. Я уже раскидал себе другую вариацию, вот этот лист мне больше не нужен,– он протягивает свою партию.
Мы с Регинкой сидим с открытыми ртами, едва не пропустив вступление. Талантливый мужчина – это как простуда, бросает в жар, и расширяются зрачки.
Стыдно и сказать, но эта влюбленность все еще живет в нас. Бывает, я встречаю героя нашего романа в Филармонии и тогда вряд ли чем отличаюсь от себя шестнадцатилетней, замираю на месте, едва силясь выдавить из себя восхищенное «здравствуйте».
О музыке я могу говорить бесконечно, ведь она – это всегда ты. Часто вспоминаю, как нас поставили