То, что я пережил, получая среднее образование как раз и было искусственным влиянием власти на судьбы граждан. Да это конечно не было таким жестким и порой кровавым насилием над людьми, какое у нас процветало в довоенные годы, но все же это было массовым насилием.
Класс, набранный по конкурсу, в который я попал, оказался очень сильным. Все три года обучения я жил в атмосфере серьезной конкуренции в точных науках и, кстати, в спорте. Для меня это в результате стало благом, позволившим впоследствии достаточно легко поступить в Политехнический институт. Благом это оказалось для всего класса, поскольку в технические институты удалось поступить всем, кто поступал. Правда, через год-два не менее половины из моих школьных друзей были отчислены. Ребята пострадали, лишившись прекрасных студенческих лет, совсем не потому, что способностей не хватило, а из-за элементарного разгильдяйства. Питерские институты держали марку, и не каждому удавалось подстроиться под их жесткие требования. Некоторые из отчисленных, отслужив армию, доучились на вечерних или заочных отделениях.
В нашем выпускном классе было 13 мальчиков. С девятью из них я поддерживал приятельские отношения, невольно видел их личную жизнь и отследил судьбу каждого. Так вот, удивительно то, что судьбы их оказалась схожими, невзирая на разность в талантах и способностях. Все были физически сильными мужиками, в юности разрядниками по легкой атлетике и даже чемпионами области. К 65-ти годам пятеро из них ушли в мир иной по одной и той же причине – конфликт с текущей жизнью из-за потери смыслов и на фоне неумеренного потребления алкоголя. Краем глаза я отслеживал такой же сборный класс, учившийся в нашей школе годом позже меня. Там были три мальчика, ну уж прямо таки вундеркинды. Один из них решил такой сложности математическую задачу, что был принят без экзаменов в Питерский университет. После его окончания работал преподавателем математики в институте. Двое других в точных науках кроме отличных оценок других не имели. Судьба этих мальчиков еще трагичнее; спились все, причем очень рано, никто не дожил и до пятидесяти лет. Эти таланты были так грубо обесценены в 90-е годы, что пережить их не смогли. По моим наблюдениям люди, не обремененные талантами и интеллектом, эту социальную перестройку пережили значительно легче.
Перед закатом Советского Союза на целых полгода судьба свела меня с известным ученым Игорем Анатольевичем Голосенко – российским социологом, одним из первых историков русской социологии в мире, доктором философских наук, профессором. Кстати он единственный из наших ученых переписывался