– Карта.
– Да они сговорились! – возмутился усатый мужчина в сером френче.
– Вы думаете, мы сговорились? Тогда следующую карту назовете вы.
Усач молчал, насупившись. Диана требовательно тряхнула рукой, в которой была зажата карта.
– Ну? Смелее.
– Пожалуйста. Дама треф.
Диана перевернула карту. Дама треф. Все зааплодировали и усатый громче всех.
Диана спустилась в зал. Усатый метнулся к сцене, подал ей руку. Все расступились.
Диана подошла к Сене.
– Назовите карту.
– Червонный туз.
Диана положила руку Сене на грудь и достала у него из кармана пиджака карту. Показала ее публике. Червонный туз.
Овация.
Диана вернулась на сцену.
Сеня смотрел ей вслед. Он заворожен. Но вот он тряхнул головой – наваждение, прочь.
Вот он пробирается между рядами зрителей, шепча извинения.
– Простите. Извините, пожалуйста. Разрешите пройти.
– Да куда ты прешься? Тебе что, приспичило? – сердито сказал усатый.
– Простите пожалуйста.
Вежливый Сеня существует отдельно, а деловитые руки Сени – отдельно. Руки, вооруженные крючками и лезвиями, ни мгновения не оставались в покое. Сеня извинялся, а руки вспарывали карман. Сеня улыбался, а руки вытаскивали крючочком толстый лопатник из вспоротого кармана.
Попавшийся на крючок кошелек уже почти покинул родной карман, но тут Диана за спиной Сени сотворила очередное чудо, публика охнула и Сеня, как Орфей, вдруг обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Диану де Шарман. И как Орфей, немедленно был наказан. Кошелек упал обратно на дно кармана, и рука усатого мужчины нащупала прореху в пиджаке. Сеня боком ввинтился в толпу, чтобы оказаться как можно дальше от потерпевшего.
– Граждане, что же это такое творится! – с упоением воскликнул усатый, – Режут карманы среди бела дня!
Толпа зашумела, заволновалась.
– Грабят!
– Воруют!
– Целая шайка!
– И волшебница с ними заодно!
– Я их еще по Харбину помню!
– Как их тогда не расстреляли!
– Хватай их!
– Бей их!
– Милиция!
Сеня увидел – плохо дело. Однако сам он пока был вне подозрения. И Сеня уверенно положил обе руки на плечи соседям, подпрыгнул над толпой и крикнул изо всех сил, показывая глазами куда-то.
– Братцы! Да вон же он, ворюга! Туда побежал! Лови его! Уйдет!
Толпа дернулась на Сенин крик и сама выбрала себе жертву – румяный парень то ли дернулся недостаточно в унисон с толпой, то ли как-то еще выделился, однако схватили его за рукава и потащили. Детина же, вместо того, чтобы объяснить недоразумение, то ли сдуру, то ли и впрямь чувствовал за собой какую вину – однако разом вывернулся из рукавов и побежал к двери.
– Сто-о-ой! – запел нестройно хор голосов, –