О, какие были мастера, они могли делать сотни ударов! В школе что только не предпринимали учителя – ничего не могли сделать. С игрой в деньги – «в пристенок» – боролись успешно, в школе мальчики младших классов не играли».
Ещё на борту «Джурмы» я услышал от бывалого шофёра съезжающего на берег «джипа», что на Колыме «12 месяцев зима». В этом я убедился в первый же год жизни в Магадане. В апреле мы ещё ходили с мамой и её друзьями на лыжах в сопки и загорали. В воздухе было тепло, но лыжня не таяла. Окончательно я понял, что остальные месяцы на Колыме – тоже зима, летом, когда вместе с другими ребятами отправился в свой первый пионерский поход в команде «Красных».
Снег в середине лета ещё не везде стаял, а на вершинах сопок лежал сплошными голубыми шапками. Снег там таял очень медленно. По такому начинающему таять на вершинах и склонах сопок снегу можно было кататься и без лыж, просто на подошвах обуви. Снег, вследствие невысокой плюсовой температуры у поверхности земли, не таял сразу в воду, а превращался в мелкие льдинистые крупинки и зёрна. Нерастаявший снег островками лежал в кустах стланика на склонах сопок почти всё лето. Когда пионеры преодолевали подъемы, а потом и спуски с сопок, можно было разбежаться и, прыгнув на этот искрящийся под солнцем фирн, вместе с ним скользить 10–15 метров вниз.
В «боевых же действиях» в тайге для магаданских пионеров самым заманчивым было то, что пока «Синие» безуспешно пытались окружить «Красных», мы, дозорные, лежали в засаде и усиленно поглощали колымские «фрукты» – морошку, ежевику, голубику, жимолость, шикшу.
Особенно сладкой была брусника, которая перезимовала в тайге под снегом и сморщенными подушечками висела на прошлогодних почерневших кустиках. Брать ягоду надо было осторожно, так как подушечка могла лопнуть и измазать руки и лицо. По этим красным пятнам и синим губам наши «стратеги»-пионервожатые узнавали, что мы в засаде не наблюдали за «Синими», а ели сладкие ягоды и могли прозевать прорыв крупного соединения противника.
Пока мы воевали в тайге, наш товарищ, неугомонный Женя Черенков, на лагерной кухне осваивал производство мороженого, которое предназначалось для «Красных» и «Синих», уставших в боях.
Женя Черенков: «Для мороженого бралась огромная 30-литровая алюминиевая фляга из-под молока, куда заливался жидкий раствор из всяких вкусных вещей – сливок, сахара, добавлялось немножко ягод голубики. Эта фляга ставилась на лёд и обкладывалась льдом почти до верха. Лёд я посыпал солью, а потом до изнеможения крутил эту флягу, пока содержимое фляги не начинало затвердевать. Наградой мне была порция сделанного мной же мороженого».
«По долинам и по взгорьям»
В августе 1945 года, когда я был на третьей смене в пионерлагере, СССР объявил войну милитаристской Японии. Власти опасались, что японцы могут напасть на Владивосток, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Петропавловск, Магадан и, конечно, на наш пионерлагерь, в котором