"Утверждение о нынешнем отсутствии статистически определяемого буржуазного класса не противоречит предыдущему тезису, поскольку марксизм предвидел это ещё задолго до революции, притом, что сила современного капитализма определяется формами производства, а не национальными группами индивидов".
Тогда Бордига думал, что достаточно прояснил 'русский вопрос' и что можно перейти к другим:
"Товарищ (Бордига) предвидел, что эта встреча включит в себя часть, посвящённую проблеме Америки и западных капиталистических стран в частности, притом, что предыдущая большая работа достаточно чётко очертила общее определение нашего взгляда на Россию и её социальную экономику. Она основывается на марксистской концепции двойной революции, при которой одна прививает другую, или нечистой революции (если придавать этому термину историческое, а не моральное значение). «Диалог» (со Сталиным) и другие тексты в достаточной мере систематизировали эту часть, теперь мы должны проанализировать чистую, антикапиталистическую, пролетарскую революцию".27
Но пуповина, связывавшая его партию с русской революцией, была слишком прочной и все эти объяснения недостаточно чётко объясняли 'загадку' для её участников. Они сочли необходимым разрабатывать эту тему и далее. После «Факторов расы и нации в марксистской теории» и «Аграрного вопроса»28, которые стали введением в историю России (Бордига настаивал на тезисе капитализм = аграрная революция, и на том факте, что аграрный вопрос был центральным из проблем, которые должна была разрешить как русская, так и коммунистическая революции), ему пришлось вернуться к России и начать «Россию и революцию в марксистской теории».
Так, читатель может получить представление о том, как была рождена представляемая работа. Следует отметить, что большинство тем было рассмотрено фрагментарно в статьях и, кроме этого, что существовал постоянный обмен между объяснениями русского общества и разъяснением критики политической экономии. Здесь присутствовала постоянная тема диктатуры пролетариата, которая могла бы направлять развитие производительных сил в необъятной России. Вот почему Бордигу в первую очередь интересовала природа государства, не только потому, что он не обманывался по поводу того, что государство могло не определяться экономической и социальной структурой. Он очень хорошо знал, что в России, начиная с определённого момента, социальные силы неизбежно должны будут уничтожить пролетарское государство, при отсутствии поддержки со стороны революции на Западе. Но для того чтобы обнажить спираль этой революции он анализировал не экономическую сферу, а политическую. Только когда это государство стало полностью капиталистическим, он занялся экономической и социальной структурой, потому что теперь надо было понять, как будут рождены силы, которым предстояло бороться за коммунистическое общество и на что им следовало ориентироваться. Довольно красноречивым