– Ничего себе юриспруденция. О, горе мне, горе! Вот какие книги, оказывается, они изучают. И эти люди… Эти люди будут судить меня. Сами не знают за что, но судить будут. Меня и многих-многих других. Будут судить, распинать, выносить приговоры, вытравливать, уничтожать.
– Не расстраивайся, Борис. Я помогу тебе. Не зря же я помнила тебя все эти прошедшие десять лет.
– Ты чудесный человек, Нюра. Но чем же, моя дорогая, ты сможешь мне помочь? Сама же сказала, муж твой – подневольный и бесправный служащий, находится всецело во власти своего многочисленного начальства. В том числе этого ничтожного студента – извини, если этим высказыванием я, возможно, как-то тебя обидел. И ты таким образом навлечешь опалу на свою семью и сама огребешь ворох неприятностей.
– Если мне нужно чего-то напугаться, я так испугаюсь, что соберется население всего нашего огромного дома. А если мне пугаться не нужно, я и не подумаю пугаться. И, конечно, я смогу на самом деле тебе помочь, верь мне. Кому же мне помогать, если не тебе? Мне сейчас кажется, что ты для меня самый близкий человек на свете. Це дило, как говорят на Украине, надо хорошенько обмозговать. Чтобы не с бухты-барахты.
Она поудобней уселась на подмостки:
– Иди сюда. Какие у тебя все-таки красивые глаза. И зубы. И ослепительная улыбка. Десять лет мне снилась твоя улыбка. Я сразу вспомнила ее, как только ты здесь появился. А как увидела, что Эсмеральда глаз на тебя положила, сразу подумала, что ты пропал. Потому и вошла в зал без спросу. И потом, когда ты выступал, – тоже. Только ради тебя. Мне ведь не разрешается входить в зал заседаний. Только чтобы прибрать и порядок навести. Чудесные зеленовато-карие глаза. У меня тоже красивые, но не такие, как у тебя. Зато у меня есть другие достоинства.
Нюра положила руку на его бедро и принялась ласково гладить ногу Бориса:
– О, а ты, оказывается, реагируешь на меня. Не думала. О-о, о-го-го! Нехорошо, Борис Илларионович, так реагировать на замужнюю женщину. Некрасиво вы себя ведете. О-о-о-го-го!
«Вот теперь ясно, к чему она клонит. Перепробовала всех судебных чиновников, и теперь, будьте любезны, подавай ей разнообразие. Теперь каждый посетитель для нее представляет собой предмет потенциального расширения ассортимента. Она просто предлагает мне себя, до мозга костей испорченная женщина», – подумал Борис и резко встал. Встал резко. Но ничего такого объяснять ей он не стал:
– Не буду кривить душой, Нюра, я мало верю в то, что ты действительно сможешь мне помочь. Будешь пытаться что-то сделать – от тебя отвернутся друзья. Те, о которых ты только что говорила. А как проживешь без друзей? От друзей нельзя отказываться, ведь их помощь тебе еще наверняка понадобится. Cама же говорила, что ваша с мужем жизнь в этом огромном доме – я называю его мистическим, и поверь, у меня есть для этого предостаточно оснований – очень даже сложная и трудная. Прекрасно понимаю тебя, потому