– Ты сама меня вернула, – ответил он.
Я подумала о прошлом своем ощущении – будто в ту первую долгую ночь кто-то был со мной рядом.
– Оу, надеюсь, ты не извращенец, – проговорила я.
12. Если ты достаточно напугана или достаточно отчаялась, когда возвращаешься в свое тело, то можешь случайно притянуть еще чью-то душу.
13. Его зовут Джейк. Он покончил жизнь самоубийством. (Большего он не рассказывает, а я не давлю. С людьми случаются всякие странности.)
14. Он думает, что все равно легко отделался по сравнению со мной.
– Нам нужно отправить тебя домой, – заявила я той ночью.
На уроках с воображаемым другом было весело (я делала язвительные записи, а он смеялся), а еще лучше – в читальном зале, когда Эмбер и компания шептались и бросали злобные взгляды на ботаников, старавшихся сидеть так, чтобы их не замечали. С воображаемым другом, который мог тайно высказывать, какие они придурки, было вообще идеально.
Но сейчас я собиралась идти в душ, и – сами понимаете.
– Я не знаю, как вернуться, – сказал Джейк. – Не думаю, что у меня все еще есть дом.
– Ну, знаешь ли, моя комната – не место для невидимых мальчишек.
– Я не подсматриваю.
– Как будто я могу это проверить, – посетовала я.
– Мне это не очень интересно, на самом деле, – ответил он.
Я задумалась, значило ли это именно то, что пришло мне в голову. Это во многом объяснило бы, почему он покончил собой, но я на него не давила.
– Ладно, – сказала я. – Надеюсь, ты разбираешься в химии.
– Последнее время были тройки, – сказал он.
Я открыла учебник.
– Тогда читай.
Я не стала заикаться о том, чтобы отправить его обратно. Даже если бы я знала, как это сделать, он вряд ли горел желанием вернуться. Пожалуй, если ты одинок, то хоть какой-нибудь друг – это лучше, чем ничего.
Уж я-то знаю.
Уже в первое время жизни цзян-ши становится понятно, что хуже всего – это наблюдать, как медленно умирает собственное тело.
Это не настолько плохо, как могло бы быть, но очевидно, что если не сумеешь вернуться должным образом, то превратишься в полуразложившийся труп. Отвратительно.
И хоть сто раз повтори себе, что твой внешний вид не так важен, все равно будет ужасно просыпаться каждое утро и видеть, как у тебя седеют волосы, как бледнеет и грубеет кожа, как наливаются кровью глаза, – а ты ничего не можешь с этим поделать.
Я же борюсь. Крашу волосы в черный цвет (пусть и задыхаюсь от вони) и ношу темные очки, отчего кажется, будто я пытаюсь закосить под Джона Леннона.
В один прекрасный момент в коридоре Мэдисон обзывает меня позеркой, но помимо этого, вроде бы никто не замечает во мне ничего нового. Здесь даже после смерти ничего не меняется.
Это должно было бы радовать меня сильнее, чем я способна почувствовать.
– Как думаешь, скоро тебя вычислят?
Пожав