Анна Снапхане сделала глубокий вдох, слезы текли по ее щекам, носу, подбородку.
– Черт, – прошептала она, – черт, Карин, как отвратительно…
– Я знаю, – сказала продюсерша и заключила ее в свои объятия. – Я знаю…
Потом они долго сидели – пожилая женщина прижимала к себе молодую.
– Мне ужасно стыдно, – прошептала Анна, когда немного успокоилась, а Карин отпустила ее плечи. – Я всегда так злилась на Мишель.
– Ничего подобного, – сказала Карин. – Ты наговариваешь на себя.
– Нет, – возразила Анна, вытирая лицо рукой. – Я терпеть ее не могла просто потому, что она была гораздо красивее и лучше меня.
– Вовсе нет, – запротестовала продюсерша. – Как журналист ты всегда намного превосходила Мишель.
– Я имею в виду – лучше на телевидении, – сказала Анна. – Она смотрелась на экране совсем иначе, чем я. Ты знаешь, что на место ведущей «Женского дивана» претендовали я и она? Она получила его. А я так и не простила ей этого.
– Она стала богатой и знаменитой за твой счет?
Анна подумала немного, кивнула:
– Примерно так.
Карин Беллхорн улыбнулась едва заметно:
– И видишь, как хорошо все обернулось для нее.
Анна ошарашенно посмотрела на собеседницу, заглянула в глаза, рассмеялась истерически.
– Как раз сегодня я лучше ее, – сказала она.
Они молча сидели рядом на кровати, Анна Снапхане чувствовала, как спокойствие постепенно разливается по ее телу.
– Ну и вечерок выдался, – сказала она спустя некоторое время.
Карин Беллхорн вздохнула и покачала головой:
– В такой сумбурной записи мне никогда не приходилось участвовать, а я многое повидала на своем веку. Анархисты явно были лишними, кто нашел их?
– Мариана, по-моему. Слышала бы ты, как она и Бэмби Розенберг в два часа ночи в общей комнате поспорили относительно любительниц сниматься в газете чуть ли не голышом. Какие страсти кипели! А потом, в разгар всего этого, пришел Хайлендер.
– Он ужасно поссорился с Мишель.
– Сам шеф? Из-за чего же?
– Дал ей пинка под зад.
– Перестань!
Карин предостерегающе прижала палец к губам:
– Точно. Я сама присутствовала. Он заявился сразу, как только мы закончили работу. Мишель, конечно, была не расположена к дискуссии, ты же знаешь, как она обычно нервничала после записи, особенно после такой…
– Хайлендер явно не большого ума, – заметила Анна Снапхане.
– Его аргументы были, конечно, железные, но он не мог выбрать худшего момента, чтобы их озвучить.
– И чем он мотивировал свое решение?
– Что она слишком старая.
– Слишком старая? Да ей только тридцать четыре исполнилось в понедельник!
Карин улыбнулась еле заметно, не без намека на ехидство:
– Сначала Мишель не поняла, что сказал Хайлендер, она же все еще была возбуждена после записи. Потом в какой-то момент мне показалось, что