– Я знаю, – прошелестела Бабушка-королева. – Нас останется столько, сколько поместится в тени баньяна…
– Что? – Я изумленно уставилась на нее. Бабушка-королева не только с виду напоминала какое-то неземное существо – порой она даже разговаривала на непонятном языке. – Взрывы, – пыталась объяснить я. – Ты разве не слышишь? Должно быть, Ом Бао на голову упал снаряд…
Я осеклась, вспомнив слова Кормилицы: «Прежде чем сказать что-нибудь, пошевели языком из стороны в сторону семь раз – так у тебя будет время подумать, стоит ли вообще открывать рот». Я подвигала языком семь раз, хотя, наверное, было уже поздно.
– Нас останется столько, сколько поместится в тени баньяна, – повторила Бабушка-королева. И почему сумасшедшим людям непременно надо все повторять? – Война не кончится. Спастись можно только здесь… под баньяном.
Скрипнули ворота. Я обернулась, но увидела только Старичка. Он пошел в сарай, примыкавший к автомобильному навесу, и достал оттуда большие садовые ножницы. Впервые после того, как уехал папа, он покинул свой пост под раскидистыми ветвями бугенвиллеи.
Старичок ходил с ножницами по саду и стриг деревья и кусты. Избавил от лишних листьев этлингеру, чтобы ее похожие на пламя цветы росли, ничем не стесненные. Обрезал розы. Перевесил кашпо с орхидеями – чтобы наутро те, что еще не зацвели, получили свою порцию солнечного света.
Наступила ночь, но ни папа, ни Ом Бао все еще не объявились. Закончив работать в саду, Старичок подмел шипы и поломанные ветки. Он собрал в корзину опавшие лепестки франжипани – белые, желтые, красные. Подарок к возвращению Ом Бао. У франжипани аромат ванили – любимой специи Ом Бао. Каждое утро Старичок клал благоухающую ветку на подоконник Ом Бао – в знак признательности за ее доброту. А сколько раз вечером, переделав все дела на кухне, она тайком приносила ему десерты. Она думала, никто не видит и не слышит. Это из-за ее лакомств Старичок лишился почти всех зубов. Их любовь была скрыта от посторонних глаз, но я, подглядев сквозь щели в стенах и дверях, заметила ее – во взглядах, которыми они украдкой обменивались весь день, в его утренних цветах и ее вечерних десертах. Сегодня, дожидаясь подругу, Старичок собрал лепестки с земли. Он, как и я, думал, что Ом Бао мертва. Сказав это про себя, я тут же пошевелила языком семь раз…
…а потом еще семь раз.
Пропасть хуже, чем умереть. Если ты вдруг бесследно исчезаешь, кажется, будто тебя никогда и не было. Говорить про Ом Бао «исчезла» значит признать, что она не существовала. Поэтому все считали, что она «ушла», как мертвые уходят в следующую жизнь. Спустя несколько дней в храме рядом с аэропортом – в районе, где Ом Бао, возможно, последний раз видели живой – провели буддийский обряд, похожий на похороны. Поскольку храм находился за городом, а там бомбили сильнее всего, присутствовали только папа и Старичок. Они принесли домой урну с крышкой, напоминавшей остроконечную башню ступы[15].
– Здесь пепел – мы сожгли ее любимые вещи. – Папа, кивнул на серебряный сосуд, который бережно сжимал в руках Старичок.
Неужели