Никакой реакции не последовало. Мужчина по-прежнему сидел в кресле совершенно неподвижно, и только налетевший лёгкий ветерок пошевелил его редкие волосы. Арина Юрьевна взяла руку мужчины, погладила его пальцы и неожиданно порывисто прижала их к своим губам. Мужчина как будто что-то почувствовал, голова его чуть дрогнула, но взгляд оставался таким же бессмысленным, как и прежде. Арина Юрьевна бережно положила руку мужчины на подлокотник кресла. Лицо женщины, до этого закрытое и надменное, смягчилось и словно осветилось изнутри. В глазах её стояли слезы, но она сдержалась и не заплакала. Наоборот, улыбнулась и снова погладила мужчину по голове.
– Давай поговорим, Потапов, – произнесла она, глядя в его тёмные карие глаза.
– Ты изменился, но глаза у тебя такие же… Ты меня слышишь? Что ты слышишь, Потапов? А? Ты, правда, ничего не помнишь? Ничего не понимаешь? Ничего-ничего?
Мужчина молчал.
– А помнишь, Потапов, как мы познакомились? На втором курсе. Игорь тогда только начал за мной ухаживать. Он сказал, что у него есть приятель, который по вечерам подрабатывает гардеробщиком в театре и может достать контрамарку. Я тогда ещё подумала: «Прикольно!». И мы отправились к тебе в театр… Ты мне сразу понравился, Потапов. После спектакля ты, конечно, выдал нам пальто без очереди. Но я предложила Игорю тебя подождать… И мы тебя ждали, а потом втроём шли поздним вечером по Сретенке и болтали о всякой ерунде и смеялись… Было холодно, зима, но мы ничего не замечали. Тогда я, наверное, и влюбилась в тебя, Потапов.
Арина Юрьевна поправила одеяло.
– Тебе не холодно? Ты чувствуешь холод? Ты вообще что-нибудь чувствуешь? Как это может быть? Ты был живой человек, умный, весёлый, нежный… А теперь? Теперь ты кто, Потапов?
Губы её задрожали, но она снова взяла себя в руки.
– После того вечера я стала требовать от Игоря, чтобы он тебя всегда приглашал на вечеринки, на концерты, куда мы с ним собирались… Он страшно злился, ревновал, но отказать мне не мог. И я мечтала, что ты однажды ты меня пригласишь…
Мужчина продолжал сидеть совершенно неподвижно. Арина Юрьевна снова погладила его по руке.
– И ты меня пригласил. В пиццерию на Кутузовском проспекте. Это была первая настоящая пиццерия в Москве, и желающих отведать итальянской еды было много, у дверей выстроилась длинная очередь. Холод стоял собачий, а мы ждали долго – часа два, не меньше – и основательно продрогли. Ты страшно психовал, боялся, что мы до закрытия не успеем. А мне было просто хорошо стоять, прижавшись к тебе. Уже стемнело, когда нас, наконец, впустили. Мы оказались за одним столиком с другой молодой парой – они выдержали очередь вместе с нами. И все мы испытывали огромное облегчение от того, что наши жертвы оказались не напрасны. Мы были в тепле, жизнь была прекрасна, и все любили друг друга. А тут ещё принесли вина… Настоящего итальянского вина. И мы, замершие и голодные, приняли на грудь грамм по двести красного, и стало совсем хорошо! И мы за столом все перезнакомились и стали говорить друг другу всякие