– Гриша, ну не жадничай, разве можно мне отказывать, а иначе у меня испортится ещё больше настроение, будешь ночевать один в гостиной и от меня ласк не получишь. Ты знаешь, как мне нужны эти украшения, я не могу перед Агрипинной явиться во всём старом, ты обязан подарить мне колье, чтоб я могла ей утереть длинный нос. Представляешь, как её серое лицо исказится, когда она меня увидит всю такую разодетую с новыми серёжками и колье. Если купишь, я на тебя больше злиться не буду и забуду, что ты только три минуты назад мне столько гадостей наговорил, – сказала она.
Евдокия была как вулкан, её не возможно было предугадать, за день она могла внезапно несколько раз поменять своё настроение без видимой на то причины.
– Хорошо куплю, вот ты баба неугомонная, постоянно дай, то купи. Вот у тебя руки загребущие, всё тебе мало, как ни старайся, – сдался как всегда Григорий под давлением своей меркантильной жены.
– Вот и молодец. Жена-это лицо мужа, чем больше ты на меня тратишь, тем больше доказываешь всем свою состоятельность… – не успела Евдокия договорить, как в дверь их дома постучались:
– Шумейко, немедленно открывайте, а иначе мы взломаем вашу дверь!
Женщина подошла к окну и увидела толпу вооружённых людей. Она очень испугалась, что и до них дошла очередь. Сбылись самые страшные Евдокии предположения. Руки её затряслись, образовался большой ком в горле, она кое-как собралась и говорит:
– Зачем пришли? Уходите, никому открывать я не буду. Я вас не знаю, и знать не желаю. Нечего ходить по чужим дворам, а то псов с цепи на вас спущу.
– Хозяйка, хуже будет вам, если нам не откроешь, препятствие власти карается смертью. Так что не надо нам мешать, собирайте свои пожитки, детей, вы все будете сосланы. А то устроили тут беззакония, совсем обнаглели. Сколько можно людей обдирать?
Испуганный Григорий не стал им перечить, открыв двери, в недоумении жалобно заговорил:
– Вы же обещали нас не трогать, я вам столько денег отвалил. Ну как вы смеете нас выселять? Оставьте нас всех в покое! Что вам