– Ой, извини, не заметила, – дразнящая улыбка промелькнула на лице Иры.
– Во гадина, – вскочила Цыганок. – Ты шо делаешь?
– Я не заметила этот мел, – обернулась Кашина на оклик. – И вообще: не надо разбрасывать свои вещи где попало. Здесь сектор, а не квартира в Химках, – снова улыбка, и опять с издёвкой, вернулась на лицо московской гордячки. Мотнув косой, она пошла на исходную позицию. Лена хмыкнула и покачала головой:
– Ладно, Кашина, с тобой всё ясно.
– Что тебе ясно? – глаза Иры загорелись яростью. Похоже, скандалить ей было не привыкать. Что совсем не скажешь о сопернице.
– Ничего. Ясно, что у тебя толчковая левая, а моя толчковая – правая, – Николина пропела слова из песни. Как никогда фраза Владимира Высоцкого была в тему: девушки действительно прыгали с разных сторон. Зрители за сектором зааплодировали и даже приветливо засвистели.
– Молодец, Ленуська! Бей гадов! – Цыганок, подпрыгивая, вошла в раж и запела так, что проснулись нутрии в норах у озера: «Физкульт-ура-ура-ура-ура! Будь готов! Когда настанет час бить врагов. От всех границ ты их отбивай! Левый край! Правый край! Не зевай!»
Лиза от неожиданности поперхнулась молоком. Шумкин сморщился, глядя на Свету и, постукивая Воробьёвой по спине, проворчал:
– Во даёт! Радио не надо.
Михайлов, в роли судьи, шикнул:
– Эй, галёрка, а ну цыц! Кашина прыгает, Николина готовится, – голос преподавателя прозвучал строго и официально.
– Нашла время песни петь, – огрызнулась Кашина, дойдя до начала разбега.
– А как же Лене теперь без мелка обойтись? – переживая, Андрей стал рыться в сумке; на всякий случай. Он знал, что ничего подходящего для разметки у него нет.
– Сейчас устроим, – Галицкий поднялся с травы. – Держи, Лена. Это, конечно, не мел, но, если оторвать кусочек, то можно попробовать приклеить к битуму. – Юра протянул лейкопластырь. Николина встала с лавки. Взяв белый рулончик, руку отнять она не торопилась.
– Будем дружить, – улыбнулась девушка. Обещание было коротким, но сказано с такой откровенной признательностью, что вызвало у десятиборца