– Держи. Жуй. – Отец Анны положил перед ним пакет, и ягоды выкатились из него на стол. – Как того сам пожелаешь, тогда и скажешь. Собрал я её у реки. Не за что мне покупать.
Видимо эти слова зацепили совесть мальчишки, – он посмотрел на чужого ему человека негодующим на себя взглядом, но говорить ничего не стал, лишь опустил голову, уткнувшись на почти чёрные ягоды. Ещё не совсем было время их срывать…
Годом раньше…
Анна вернулась домой. Её сердце колотилось, когда она подошла к реке, и втянула запах, точно доносившийся с того берега. Возможно, ей так хотелось, ведь там был дом, там была жизнь. Оглянувшись, понимала, что обратно она не желает возвращаться. За спиной остался запах смерти, остались тени, превратившиеся в воспоминания. От них будет сложно избавиться.
Сорвав горсть спелой смородины, Анна зашла на мост. Не умолкая, квакали лягушки, шумел родной камыш, но пуст был дом.
Отца она не видела семь лет. Последнее письмо от него она получала из Испании, точнее они получали с братом.
Брата она видела в госпитале, когда привозила раненых вместе с санбатом. Тогда она не могла на долго задерживаться и провести побольше времени с братом у неё не получалось. В памяти всё ещё держались запах и привкус его липкой небритой щеки, осевший на её губах. Она старательно втянула в себя, а губами покрепче прижалась, чтоб, как можно глубже и дольше удержать. Побежав за своим батальоном, ей казалось, что брат пошел с ней. Она разнюхивала и облизывала губы. Успела спросить санитара, – тот сказал, что дело плохо, парня привезли с кишками наружу, и он не жилец.
И пусть он не родной ей по крови, но он стал её братом. Родным и очень близким. Не получив от него ни одного письма, Анна была уверена, Эльдар не выжил.
В почтовом ящике было пусто. Сквозь почтовую щель на Анну посмотрел царствующий там паук. Значит отец тоже – перестал писать.
Под ковриком мирно таился ни кем не тронутый ключ, его Анна вставила в скважину и провернула два раза. За спиной приоткрылась дверь, и соседка-старушка выглянула испуганным взглядом.
– И кто вы?
– Марья Васильевна, здравствуйте!
– Анечка, это ты что ли?!.. – Прищурившись, старательно всматривалась соседка.
– Я!
Дверь раскрылась шире и из своей квартиры вышла старушка, обмотанная вся в изодранную засаленную шаль.
– Как там оно на войне-то, деточка?
На войне, как на войне…
Что можно сказать, когда ты явно понимаешь, что там и страшно, и на какой-то миг безразлично. Тут же ты хочешь куда-то деться и в ту же секунду понимаешь, что в некоторой степени ты важное звено, пусть малое, пусть ничего не значащее, даже если и чьё-то сознание подумает, там ты не нужен, и допустим – это так, но ты там и это уже есть так, как должно быть. А раз ты там, то будь добр не отсидеться, а в нужный момент ринуться в бой или забрать всё ещё живого раненого с поля боя, а в противном случае…
– Я сейчас принесу варенья… –