Барченко имел, читал и понимал древнейшие тексты написанные «идеографическим письмом». В Государственном архиве Улан-Уде сохранилось его письмо к бурятскому этнографу Г.Ц.Цибикову от 24 марта 1927 г.:
<…> «Это убеждение мое (об Универсальном Знании) нашло себе подтверждение, когда я встретился с русскими, тайно хранившими в Костромской губернии Традицию (Дюн Хор). Эти люди значительно старше меня по возрасту и, насколько я могу оценить, более меня компетентные в самой Универсальной науке и в оценке современного международного положения. Выйдя из костромских лесов в форме простых юродивых (нищих), якобы безвредных помешанных, они проникли в Москву и отыскали меня <…> Посланный от этих людей под видом сумасшедшего произносил на площадях проповеди, которых никто не понимал, и привлекал внимание людей странным костюмом и идеограммами, которые он с собой носил. <…> Этого посланного – крестьянина Михаила Круглова – несколько раз арестовывали, сажали в ГПУ, в сумасшедшие дома. Наконец, пришли к заключению, что он безвредный. Отпустили его на волю и больше не преследуют. В конце концов, с его идеограммами встретился в Москве и я, который мог читать и понимать их значение.
Таким образом, установилась связь моя с русскими, владеющими русской ветвью Традиции (Дюн-Хор). Когда я, опираясь лишь на общий совет одного южного монгола, <…> решился самостоятельно открыть перед наиболее идейными и бескорыстными государственными деятелями большевизма (имеется в виду, прежде всего Ф. Э. Дзержинский) тайну (Дюн-Хор), то при первой же моей попытке в этом направлении, меня поддержали совершенно неизвестные мне до того времени хранители древнейшей русской ветви Традиции (Дюн-Хор). Они постепенно углубляли мои знания, расширяли мой кругозор. А в нынешнем году <…> формально приняли меня в свою среду.»
Барченко располагал целой коллекцией идеографических текстов.
Но в те, уже далекие 90-е годы