Земля дрогнула. Зубы Ричи клацнули, как фарфоровые тарелки при землетрясении. Ему не требовалось оглядываться, чтобы понять: топор Пола наполовину зарылся в бетонную дорожку в считаных дюймах от его ног.
В его голове вдруг зазвучала песня «Доувеллсов»: «Мальчишки в Бристоле шустры, как пистоли, бристольский стомп 45 играют они…»
Из тени великана Ричи вновь выскочил в солнечный свет, и едва это произошло, начал смеяться, тем самым истерическим смехом, что срывался с его губ, когда он сбегал по лестнице в подвальный этаж «Фриза». Тяжело дыша, вновь с резью в левом боку, Ричи рискнул обернуться.
Пол Баньян высился на постаменте, как и всегда, вскинув топор на плечо, глядя в небо, с губами, разошедшимися в оптимистичной улыбке мифологического героя. Скамья, которую топор Баньяна развалил надвое, целехонькой стояла на прежнем месте, чтобы никто не волновался. Гравий в том месте, где Высокий Пол («Он – мой прикол», – вдруг маниакально прокричала в голове Ричи Аннет Фуничелло 46) ставил свою гигантскую ногу, лежал ровным слоем, чуть потревоженный только там, где его касалась спина Ричи, когда он
(уползал от гиганта)
упал со скамьи, задремав. Не было ни следов сапог Баньяна на гравии, ни вмятин в бетоне от топора. Не было ничего и никого, кроме мальчишки, за которым гнались другие мальчишки, большие парни, и ему приснился очень короткий (но весьма впечатляющий) сон про убийцу-колосса… если угодно, про гигантского, в экономичной расфасовке, Генри Бауэрса.
– Дерьмо, – пробормотал Ричи дрожащим голосом и нервно хохотнул.
Он постоял еще какое-то время, чтобы посмотреть, а вдруг статуя шевельнется вновь… может, подмигнет ему, может, перебросит топор с плеча на плечо, может, сойдет с постамента и вновь двинется на него. Но, разумеется, ничего такого не случилось.
Разумеется.
Так чего волноваться? Ха-ха-ха-ха.
Дрема. Сон. Ничего больше.
Но, как однажды заметил Авраам Линкольн, или Сократ, или кто-то еще из великих, поиграли и будя. Пора идти домой и успокоиться. Последовать примеру Куки из «Сансет-Стрип, 77» 47 и просто расслабиться.
И хотя самый короткий путь лежал через парк у Городского центра, Ричи решил, что этот путь ему не подходит. Не хотел он приближаться к статуе. До дома добрался кружным путем, а к вечеру практически забыл о случившемся.
Чтобы вспомнить только сегодня.
«И теперь здесь сидит мужчина, – думал Ричи, – здесь сидит мужчина в дымчато-зеленом пиджаке спортивного покроя, купленном в одном из лучших магазинов Родео-Драйв; здесь сидит мужчина в туфлях «Басс Уиджанс» на ногах и трусах «Кальвин Кляйн» на заду; здесь сидит мужчина, в глаза которого вставлены мягкие контактные линзы; здесь сидит мужчина, помнящий сон мальчика, который думал, что рубашка «Лиги плюща»