– Опять громкие слова, и не более. Хорошо, я живу на две жизни. Одна жизнь – это ты, наши встречи. Другая – это мои фотографии, студия, книги, люди: родные, близкие и приятели, прохожие и незнакомцы, Ольга.
– Она знает о наших встречах?
– Я ничего не скрываю.
– То есть ты приходишь домой и всё ей рассказываешь? Всё, вплоть до мельчайших подробностей? – спрашивает, улыбаясь.
– Зачем ты так? Она знает о наших встречах, о тебе, всё: от начала до конца.
– И ты считаешь, что это нормально, не причиняет ей боли? Ты сложил с себя всю ответственность, прикрывшись тем, что правдив и честен. На самом деле, это банальная мужская трусость. Перекладывание ответственности: выбирай сама, как тебе с этим жить. Хочешь, оставайся, но потом не жалуйся и не устраивай истерик, а хочешь – собирай свои вещи и уходи. Разве я не права?
– Что ты несёшь? – начинаю заводиться.
– То, что Ольга принимает наши отношения, вовсе не означает, что это не причиняет боли. А то, что ты удваиваешь эту боль своей якобы откровенной правдой, вне сомнений. Это не откровенность, джаным, это эгоизм.
– Великолепно! Выстрел в лоб. Эгоист и трус. Таким ты меня видишь?
– Вовсе нет. Но по отношению к Ольге ты проявляешь именно эти качества.
Неужели она права, и я всего лишь трус, который не может сделать выбор и осознанно причиняет боль женщине, которая любит и ждёт вечерами? Да, я не обманываю Ольгу, прикрываясь задержками на работе, отчетами и прочей ерундой, которую выдумывают сотни мужчин, чтобы выкроить время для любовниц, изменяя супругам, которые хранят семейный очаг. Но что это меняет? Так ли нужна ей, Ольге, эта мнимая правда?
– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, хотела ли она всё это знать. Тем самым успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно честна.
– Перестань, – перебиваю её.
– Я не хотела обидеть, просто сказала, что думаю и, раз уж мы начали этот разговор, то…
– Ты затеяла весь этот разговор, – вновь не даю договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать в том же духе, у меня нет подобного желания. У меня, в принципе, нет желания продолжать с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!
Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?
Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, стали поступать в голову. Что же меня так вывело? Какая глупая ситуация. Однако еще глупее, оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько