Каламбуры и игра слов. Скетчи с кетчупом. Геннадий Яковлевич Липкин-Дивинский

в порожнее. Омут и пруд, это по твоей части. Мой удел- быть не у дел. Я Краеугольный Философский Камень Преткновения, Валун эрратический. Меня сюда перенёс ледник. С тех пор много воды утекло» «Эротический ты наш. Как в воду… опущенный. Меня мутит от того, что ты мутишь воду и ловишь рыбку в мутной воде» – зашумела Вода. «А тебя толкут в ступе, льют на чью-то мельницу и выливают с ребёнком» Он как в воду глядел. «Это камень в мой огород? – спросила Вода. Ты как в воду пёрнул» Камень попытался приподняться, но сел в лужу. «Нельзя ничего сказать о глубине лужи, не попав в нее» – гласит Закон Миллера. «Теперь нас водой не разольёшь- прожурчала Вода. Мы не разлей вода» «Это вилами на воде писано» «Ты должен идти за меня в огонь и в воду (огненную) стоять горой, и море тебе должно быть по колено- настаивала Вода. Я за тобой буду, как за каменной стеной. А после нас, хоть потоп. Здесь, кстати, немало Луж кова, оставшихся после потопа, и похожих друг на дружку, как две капли воды. Но их- капля в море. Спасибо тебе. Ты снял камень с моей души» Камень от стыда хотел провалиться под землю и… как сквозь землю провалился, как в воду канул. Земля ему пухом! Мораль; не зная броду, не суйся в воду. По другой версии, Камень вышел сухим из воды. С него лишь стекала, как с гуся, вода. Она ведь такая брызгливая. И он, как в рот воды набрал.

      *Ветреный человек, с ветром в голове, слов на ветер не бросал, швыряя на ветер деньги, т.к. держал нос по ветру и знал, откуда ветер дует. Он не сеял ветер, чтобы пожать бурю. Ходил до ветру, но никогда не ссал против ветра. Но однажды его занесло, непонятно каким ветром, на ветреную сторону.

      *Шёл слепой дождь… в общество слепых, где сопели му/сонные дожди

      Техно

      Молоток ударил по корпусу ракеты. «Куй железо, пока горячо» «Молоток! – похвалила его Труба. Труба ракете! Уйдёт с молотка. Своё дело ты знает железно. Стучишь, правда, много, как пулемёт. А раньше бил гвоздь программы, бил свой в доску. И Топор раньше рубил фишку, а не топорщился, как сейчас» (Ракете) «Да вытри ты сопли! Ишь, пригорюнилась! Держи хвост трубой!» Ракета: «Я-то не пригорю. Вот сопла мои пригорят. А трубы, так уже горят. Залить бы их чем-нибудь горячительным. Я почти усопла у сопла» Молоток: «Труба-дура из Бремена! А я; так хотел просто за тобой приударить. Недаром же я- Ударник соц. труда» Ракета: «Это Помпа-дура. И не надо мне тыкать!» Молоток: «Тык я ж ничего другого, кроме как метод тыка, не знаю. Я живу просто, по принципу- куй железо, пока горячо. И трубы уважаю. Они- во, сточные, точные, восточные! Извини, меня труба зовёт. Ну, ладно; я расскажу тебе о моём нефритовом стержне. Это такая волшебная палочка постельного цвета. Я ею тру вульву Вольво и вагину Фольксвагену. После пастели мой стержень приобретает опаловый тон. Как-то я промахнулся мимо скvaginы и попал им в розетку. Так он сделался цвета электрик. Я чуть было не помер/анцевым стал. Теперь мой писькоструйный аппарат голубой. Видишь болт/ается? И с памятью стало хуже; постоянно что-то забиваю. Скоро забью на всё» «Как это