ахиллесова пята. Там меня ждут четыре пупочка и лапочка почка. А также, мои ма/мочка и па/почка. Моя дама сердца ведёт передачу „внУтренняя поч
ка“ Мы все равны, как на подбор/одке. С нами дядька Ратибор Родке. PS. Не верьте злопыхателям, утверждающим, что я имею порок… сердца. Это же ни уму, ни сердцу. Аж сердце кровью обливается. Я действую по зову сердца, скрепя сердце. Говорю это, положа руку на сердце. Что-то я ещё хо/тело добавить. В последнее время память мне стала изменять. Ах да; память же изменница! Память девичья взяла девичью фамилию. Тело заявило о телосложении с себя полномочий. Зубы стучат не по-нашему; вечно ноют и заговаривают нам зубы. Но у них кишка тонка против нас. Отсюда, проблемы с пищеварением. Губы же вообще, душегубы. И волосы такие распущенные. Кожа важничает и выделывается. Ресница; ей нота „ре“ снится. Ты, лишай, их сна лишай! А жена (femme- фран.) мениска- феминис (т) ка. Косица стала на меня коситься. Кости Кости, что были патриотами до мозга костей, лишились гибкости, превратились в игральные, и играют на… нервах. От них остались кожа да кости. А ведь Костик это белая кость, голубая кровь. Его имущество неприкостно-венно. Но он проявляет костность. Глаз положил
на силуэт он, и его насилует… Да,
ведь мочка– ведьмочка. Их нужно осудить по всей строгости з
экона! Хватит закрывать на это глаза! С глаз долой, из сердца вон! Впрочем, кто старое помянет, тому глаз вон, когда темно, хоть глаз выколи. Я так скажу; во всём, товарищ Пу, повинна, конечно, наша пуповина! Я
ж опасность жопой чую; нам пришла жопа. Мы в полной жопе, где темно, как у негра в жопе. Не надо было искать на жопу приключений. Мне сказала ягоди'ца: „Могу на всё
я годится“ Совсем не
проста та мужская простата. Ставлю вопрос ребром; так ли, что седина в бороду- (бес) в ребро? Я обратилось с ним к Ретину- кретину, но он или она ни в зуб ногой. Ни бровью, ни ухом не повел/а. Активизировалась борьба за мир. И я, сердце, за/мир/аю. Пусть всегда будет нёбо! Пусть всегда буду я! И хватит мне приказывать! Сердцу не прикажешь! Помолимся же Тому, кто умер за нас на крестце! Нам любые дороги судороги!»
