Туда…, ну ты знаешь,
Откуда никто не приходит,
Где песню протяжную вечность выводит
Губами лесов едва шевеля.
Где взором туманным озера,
Ресницами плотной осоки
Приветствуют путника,
В такт камышу, когда предназначены сроки.
…когда я уйду, ты на миг погрустнеешь,
А может быть, просто устало вздохнешь,
не спеша,
И форточка хлопнет, и ты удивиться успеешь,
Как нынче бурлива река и спокойна душа.
Но это потом, не сейчас, а пока расскажи мне,
Зачем эта звонкая ветка дрожит
в предвечернем тумане,
Лишь серые с розовым мячики,
будто просыпались на голубое,
И мягкие, пухом летят
в догоняшки под ветром, по двое,
Едва успевая вприпрыжку
до сумрачных гор добежать,
Мечтая за луч уходящий
в последний момент уцепиться.
Скажи, мы увидимся там, через черные дали?
На яркой лучистой летящей звезде…
Скажи, для чего мы друг друга
в огне повстречали,
Скажи, отчего рысаки непослушны узде?
Да что я, такой любопытный,
откуда ж ты знаешь,
Не к месту в вопросах таких суета …, суета…,
Когда уплывает душа, и земное тепло
навсегда покидаешь,
Нисходит на всё неземная… навек… простота.
Осеннее происшествие
Позади жаркие июльские дни, уже и август, прогретый и теплый, как каравай хлеба, вроде бы – вот он, под рукой, а уже отдаляется и уплывает, как лесная избушка за поворотом тропинки. Вокруг густая зелень, сплошной ковер папоротника и редкий невесомый кустарник, постепенно и незаметно смыкается непроходимым лесом, окаймляющим видимую картинку прочной, спокойной и непреклонной рамой.
Непрерывный и неспешный говор леса, сотканный из ветра, птичьих перекличек и бесконечных повторов разнообразных трелей, стрекота и всплывающих из вязкого сна звуков кукушки-будильника, напоминающего, что еще один год мерно и неотвратимо, как колесо водяной мельницы, совершает свой добротный поворот в никуда.
Образы и звуки, мысли и ощущения чередой толпятся у входа в сознание и растворяются – исчезают, так и не дождавшись своей очереди. Они еще вроде бы тут как тут, но уже постепенно отдаляются и, с легкой грустью, как мерно тикающие капли недавнего дождя, застилаются мягким туманом покоя и равнодушно-усталого внимания, истончающегося липкой паутиной мыслей, одновременно невесомой и прочной, от которой невозможно полностью освободиться, докучной и совершенно бесполезной. И все же изредка, искоркой мерцает надежда на что-то приятно-радостное, вызывающее мгновенное ощущение присутствия в мире, пробегающее быстрой волной от поясницы до шеи и затылка.
Я шел по лесной тропинке, заброшенной и почти заросшей, редко посещаемой