ни разу. Работать в гостинице швейцаром ему нравилось. Общение с деловыми людьми и бандюганами, проживавшими в гостинице, с проститутками и сутенёрами, вращавшимися вокруг, шло ему на пользу, расширяло кругозор. Но информация об отчислении его из ВУЗа дошла до военного комиссариата, и Стерхову домой начали приходить повестки. Какое-то время Сева игнорировал эти повестки и в военкомат не являлся. Через несколько месяцев на работу к нему явились два офицера, сопроводили его домой за документами и вещами, и привели на призывной участок, где заставили проходить медицинскую комиссию. Матери в этот момент в городе не было: она находилась в Монголии в длительной командировке. Что же делать? Идти служить в армию совершенно не хотелось – вполне реально можно было загреметь в Чечню, на территории которой шли активные боевые действия. Быть «пушечным мясом» в непонятной и ненужной войне Всеволод Стерхов не собирался. Нет, он не был трусом. Если бы на Россию напал внешний враг, он бы сам, не раздумывая, пошёл на фронт добровольцем. Но боевые действия на Северном Кавказе – это внутренний конфликт, разборка между московской и чеченской элитами. А в разборках Сева участвовать не хотел. В этой ситуации Всеволод решает «косить» от армии. Как это сделать, он не знал, поэтому решил «отмазываться по дурочке», то есть прикинуться душевнобольным. На приёме у психиатра он с артистизмом исполнил свою роль, после чего был направлен в стационар психоневрологического диспансера. Вот так в возрасте двадцати лет Всеволод Стерхов оказался в дурдоме.
Раньше Сева знал о нравах «жёлтого» дома только из фильмов и анекдотов. В реальности всё оказалось далеко не так, как представляет себе большинство обывателей. Сева попал в шестое отделение – отделение пограничной нервно-психической патологии. Именно в это «пограничное» отделение направлялись обычно призывники. «Страшных» санитаров в отделении не было, вернее, они были, но это были женщины, выполнявшие свою прямую функцию – уборку помещений. Призывники занимали одну большую палату, рассчитанную на двадцать человек. Остальные палаты (от трёх до шести человек) предназначались для пациентов с «небуйными» диагнозами – эпилепсия, депрессия, нервно-психические расстройства в результате черепно-мозговой травмы и т. п. Отделение было смешанное, то есть были там и женские палаты. В психушке Сева узнал, что такое «трудотерапия». Так медицинский персонал называет все подсобные хозяйственные работы, назначаемые пациентам в якобы лечебных целях.
Сразу после прибытия в отделение №6 Всеволода вызвал на приём психиатр – женщина лет тридцати пяти довольно приятной наружности. К этому времени Сева в уме уже продумал нить разговора. На вопросы врача он отвечал эмоционально, резко, отрывисто. Говорил о том, что, мол, в армии должны служить представители «быдла» – малоимущих слоёв населения. Или, как говорят индусы,
