Граф Мнишек размышлял: «Как бы ни было, а все-таки появилась у них хоть какая-то возможность опять возвыситься, иметь власть и звонкую монету в кошельке. Кто бы он ни был. Надобно уговорить дочь сойтись с этим новым царьком, может, у него лучше получится, чем у прежнего ее мужа».
Марина была в сомнениях, вся душа ее взбунтовалась, ей хотелось плюнуть на все и мчаться в Польшу. «Ну, а там что? – рассуждала она. – Позор! Нищета и убогость! Все ясновельможные пани будут подсмеиваться! Они-то уж припомнят ей блистательный отъезд в Россию! До сих пор стоят у нее перед глазами эти ненавистные, завистливые взоры знатных дам. И теперь они будут подсмеиваться, хихикать в уголках, сочиняя про нее сплетни. Нет, в Польшу она не помчится, будет до конца оставаться царицей! А вдруг все получится! Надо еще посмотреть на новоявленного царя-самозванца».
Отец ее, как будто угадав мысли дочери, произнес:
– Уж ты, Маринушка, не торопись бежать, может быть, на этот раз счастье нам улыбнется! Ведь у нас с тобой за душой ничего нет: ни денег, ни имущества, а в Польше нас ждут долги, которые мы так и не отдали кредиторам.
Марина незаметно вытерла набежавшую скупую слезу, произнесла сквозь зубы:
– Знать, судьба моя такова, это мой крест, и придется мне нести его до конца! Я ведь на престол помазана! – и, помолчав, добавила: – Делать нечего, будем ждать нового суженого.
Через несколько часов показалась целая сотня всадников. Стрелецкий сотник, увидев их, забеспокоился, подбежал к графу, закричал:
– Так вот вы кого ждали! А я, дурак, поверил вам!
Сотник так и не успел ничего предпринять. Отряд окружил лагерь путников, а к шатру изгнанников подъехали всадники.
Марина с любопытством вглядывалась в прибывших гостей, пытаясь угадать, кто же из них самозванец.
Неожиданно перед ней появился самый настоящий мужик с грубыми чертами лица, с прямыми темно-русыми засаленными волосами, с глубоко посаженными глазами неопределенного цвета, приземистый, с крупной головой и походкой враскачку. Новоявленный царек широко улыбнулся, обнажив желтые лошадиные зубы, воскликнул, как будто они расстались только вчера:
– Ну, наконец-то! Вот и царица моя!
Самозванец распростер руки для объятий. Но ясновельможная пани подставила ему руку для целования: тот неумело облобызал пальцы. Марина украдкой брезгливо обтерла платочком руку. Граф Юрий пригласил новоявленного государя в шатер для разговора.
Разговор был долгий и велся с глазу на глаз между Мнишеками и тушинским царьком. Все понимали шаткость положения самозванца, но каждый из них жаждал власти, денег и высокого положения. Глядя на новоявленного царя, Марина видела в нем неотесанную грубость, неумение вести себя в обществе, думала, что царь из него будет никудышный и положение у нее при нем – шатким и унизительным.
«И это