И вдруг:
– Народ! Тсс! – поднимаю вверх пальчик: вроде байк поёт где-то недалеко, во дворах. У меня слух от дыма всегда обостряется. Зрение – другое дело, раз туман пополз, значит, приход. Но, да ладно, не о моих особенностях пяти чувств речь. Все затихли, а я тычу:
– Во! – выруливает между домом и магазинчиком байк: у всех челюсть до полу, глаза в пять копеек екатериниских: «Харлей»! Настоящий, хромированный, блестящий, сексуальный… Ва-аще! Не то, что мы тут на «Уральчике», патриоты бедные… У-у, какие у Гоблина глазки стали – козёл позавидует! Сами прикиньте. Когда все малость очухались, можно было и на седока перекинуться – тоже есть на что пообалдевать, само достоинство и простота, так ловко замешанные в одном байкере! Он поздоровался и с каким-то непонятным интересом уставился на меня: оглядел обстоятельно, деловито – не как женщину, а как некий говорящий предмет, пока все его байк щупали и охали. Хотя он больно-то не позволял, бросая свысока:
– Но-но! Не бескультурствуйте!
А мне просто кивнул, глядя странноватыми тёмными глазами прямо в глаза:
– Шут!
– Дика! – а руки не подал, и я убрала протянутую было ладонь. А ресницы-то у мальчика шика-арные! Над такими дивными и пугающими глазами…
– Дикая! – положил мне лапу на плечо Гоблин. Меня это укусило – смотри-ка, хозяин, блядь! Только я всмотрелась что не так с парнем, а он… с меня эти глазюки большие, холодные все веелье согнали. Наркоман что ли? Героиновый видно, тени на веках, волосы длинные как прутья, ирокез выбрит, а кожа пересохшая, какая-то серая. Белки глаз желтоватые, а зрачки широкие—широкие, и не поймешь, какого цвета. Губы сильно шелушатся – а катаешься без шлема, мальчик! Гоблин, конечно, давай с ним чё-то забодяживать о своём железном. Шут охотно отвечает. Потом смотрю, уже не знает как отклепаться от него. Просто в игнор, встал в полный рост, и перекрывая общие вялые базары, ни на кого не глядя всё так же пусто, объявил:
– Народ! Завтра в девять в «Экваторе» концерт наш, новая группа «Дети Смерти», так всех вас ждем! Вход бесплатный! Будет круто, халявное пиво, замогильный угар и вонь разложения, в том числе и морального, обещаем стопудово!
– Чё такое, чё играете? А кто? – народ малость оживился.
– Колбасим железный индастриал, я на ритме, Патрон Дурь – ну, вы наверняка не знаете! – с эдаким пафосом, тьфу! – Поёт, то бишь воет, и бас мучает, барабила Кайф и две девушки, – тут он сделал многозначительную паузу, – оч-чень красивые девушки – Айрин – соло, и Джойс – скрипочка.
– А Патрон… как? – подал голос Бормотун.
– Патрон Дурь, или Дурь Патрон.
– Да,